А через неделю, разослав по разным адресам свои резюме, в напрасном ожидании приглашения на собеседование и получение оффера, кто-то нелепо уснёт рядом со всё той же, простившей было обиду Катюшей. Конечно перед этим ей было заявлено, что этот кто-то без ума от неё. Но она не станет уточнять, что там и без неё ума-то особого не было никогда, и она тут ни причём. Катюша просто молча впустит в свою спальню, а потом проснётся и как-то резко не захочет видеть его непротрезвевшую и ни на что уже не годную рожу рядом с собой в постели. Ибо зачем метить добрую женщину проникновением своей писи в неё и обещать ей это на всю её оставшуюся бабью жизнь, если сама женщина об этом даже и не думала.

Этот кто-то, не совсем протрезвев, пойдёт совершенно голым курить на её балкон. Весь пол балкона будет заставлен какими-то коробками с банками и ящиками, на один из которых придётся встать, чтобы прикрыть дверь за собой. А затем получится как-то неудачно облокотиться на низкие и скользкие перила и поэтому придётся случайно сорваться вниз с большой высоты, забыв попрощаться с Катюшей навсегда.

Нетронутое дворниками утро отразится уже в чьих-то собачьих удивлённых глазах, потому что торопившийся мимо куда-то по своим важным делам Бог уже страдал возрастной близорукостью, и тёмное пятно на газоне под окнами многоэтажки показалось ему слишком похожим на большую чёрную собаку. Но смотрел он как обычно, всего лишь одно мгновение, зато прямо в душу, в то место откуда сочились слёзы и вылезала человеческая слабость. И увидел он, что душа эта отёчна, сыра и вяла, что поправить там уже ничего не получится, и что только можно дать человеку последний шанс доиграть эту жизнь как-то по-другому. И шанс этот был такой же нелепый, как представить Бога, стоящим за дверью босиком на придверном коврике.

4.Альф

Голова – это место, где у собаки живёт язык. Именно живёт! Он у собак существует словно отдельно от всего остального. И очень это существо скользкое. Ему постоянно чего-то не хватает, особенно воды для питья, ему тесно в большой собачьей пасти, и поэтому он часто вываливается наружу, норовя облизать нос, который тоже живёт отдельно на голове у той же собаки, заслуженно занимая её центральную часть, потому что именно он решает, в какую сторону собаке нужно двигаться и чем предстоит питаться. Так они и идут вперёд язык с носом, а всё остальное, что есть у собаки, потом их догоняет.

Ну вот почему у меня сегодня такое вспоминальческое и страдальщицкое настроение, напоминающее о жизни, которой уже совсем нет? Ну зачем же меня так мучить несбыточным? Зачем вы так со мной поступили, язык мой и нос? Страдающая морда, ещё недавно бывшая лицом, привела меня к какой-то автобусной остановке. И жил я теперь очень отчётливо, но только на уровне человеческих ног. Ни в какой компьютерной игре вы не найдёте такой уровень. И это совсем другая жизнь, сильно отличающаяся от жизни на уровне человеческой головы. И это очень неудобно в городе, где пасётся до хрена людей. Это вам ни разу не пустынные степи Казахии или Поволжья. Здесь если захочешь увидеть что-то человеческое, то это будут именно ноги, опять ноги, сотни ног, а не привычное человеческому взгляду лицо. Ноги шаркают и топают по асфальту, а каблуки вбивают в уши равномерный стук метронома. Рядом с ними ты идёшь или крадёшься босиком почти неслышно, просовывая вперёд свою несуразную голову с большим чёрным носом, который снова куда-то ведёт тебя.

Запахи, которыми была богата эта остановка, быстро менялись вместе с разнообразием человеческих ног и несуразных тел, которые на них передвигались. Я долго сидел в кустах за остановкой и мечтал уехать зайцем на автобусе в свой далёкий район, но я не был похож на зайца, я был большой грязной и вонючей собакой со вшами, к тому же без ошейника, как непреложного документа о качестве собачьей жизни. И это вовсе не заниженная самооценка. Шансы мои попасть в салон автобуса без последствий для меня самого и невиновного автобуса были минимальны. Неожиданно что-то насторожило мой снова загрустивший было нос. Это был какой-то постоянный и острый букет запахов, который оставался на остановке и не уезжал вместе с очередным автобусом.