В месячном собрании6 Южного района, которое собиралось на углу улиц Второй и Пайн, Джеймс и Лукреция объявили о своем намерении вступить в брак. Было это в феврале, а одобрение собрания они получили в марте, после того, как комитет подождал, чтобы они удостоверились в отсутствии предыдущих обязательств. Свадьба была назначена на 10 апреля 1811 года. Гости извещены, Лукреция в последний раз примерила светло-серое свадебное платье, и был приготовлен свиток пергамента, на котором обязаны расписаться все гости на свадьбе.

Само бракосочетание прошло как часть обычного молитвенного собрания. Джеймс и Лукреция сидели на передней скамье на специальных местах для жениха с невестой, расположенных как раз посередине между женской и мужской половинами. Перед ними открывалось пространство простого соснового дома собраний, в котором, как в тумане, плавали неразличимые лица. Церемония началась с молчания, показавшегося невыносимо длинным, хотя продолжалось оно не более пяти минут. Потом Джеймс и Лукреция поднялись со своих мест, повернулись друг к другу и повторили квакерский свадебный обет, который выучили наизусть: «Я, Джеймс Мотт, беру тебя, Лукреция Коффин, в супруги и обещаю с Божьей помощью любить тебя и хранить верность до тех пор, пока смерть не разлучит нас». И затем «Я, Лукреция Коффин, беру тебя, Джеймс Мотт, в супруги и обещаю с Божьей помощью любить тебя и хранить верность до тех пор, пока смерть не разлучит нас». После того, как они вернулись на свои места, едва осмеливаясь взглянуть друг на друга, один из наблюдателей предложил им подписать брачное свидетельство, а затем громко зачитал его вслух для всех собравшихся. Вслед за этим последовал более длительный период молитвы, и в молчании прозвучали голоса нескольких выступающих. Все закончилось, когда двое старейшин на передней скамье пожали друг другу руки.

О медовом месяце в те времена и слыхом не слыхивали. Лукреция и Джеймс провели брачную ночь в доме Коффинов, приукрашенном для новобрачных. А на следующее утро Джеймс, как обычно, отправился со своим тестем на работу – заниматься гвоздильным производством. В те времена было принято, и, что особенно важно – принято на Нантакете, чтобы первые месяцы семейной жизни новобрачные проводили под крышей родителей невесты. Возможно, считалось, что именно в это время пары притираются друг к другу в сексуальном плане. Лукреция никогда не говорила о сексе напрямую – в XIX веке женщины так не делали – но она признавала и довольно ясно высказывалась по поводу всех остальных физиологических функций. За долгие годы семейной жизни Лукреция всегда делила с Джеймсом двуспальную кровать и оплакивала каждую ночь, когда болезнь или поездки вынуждали ее проводить ночь отдельно от возлюбленного супруга.

Все, кто были знакомы с Моттами, утверждали, что это был счастливый брак. Во многом они дополняли друг друга. И хотя супруги занимались одними и теми же делами, между ними не существовало соперничества. Лукреция была первопроходцем, духовно одаренным лидером. Джеймс писал письма и петиции, председательствовал на собраниях. Сам по себе он был значимой личностью. Если бы Джеймс не был женат на Лукреции, он мог стать более знаменитым. Сам факт, что он оказался способен признать ее превосходство во времена, когда общество неблагосклонно взирало на подобные отношения, и раненое самолюбие редкого мужчины смогло бы выдержать такое в течение длительного времени, доказывает величие их духа и глубину любви. В своей частной жизни во всем, что действительно имело значение, они были равными партнерами. И если враги иногда называли его «мистер Лукреция Мотт», то ни он, ни она не обращали на это внимания.