Чтобы внести свой вклад в Америку девятнадцатого века, Лукреция Мотт использовала скрытые запасы сил: здоровое ощущение собственной личности, нормальные отношения с сильной матерью, творческие и крепнущие взаимоотношения в браке, растущую духовную чуткость. Но даже при этом вся ее энергия без остатка, вся ее стойкость уходили на борьбу с самыми разнообразными предрассудками в самых неблагоприятных условиях. Именно этому она и посвятила свою жизнь. Если бы она получала меньшую поддержку, если бы ее отношения с Джеймсом были изматывающими, она, скорее всего, никогда бы не нашла творческого выхода своей напористости, энергии и своему гневу.

В августе 1811 года молодая чета переехала в собственный аккуратный новый дом на Юнион-стрит, 48. Лукреция с энтузиазмом расстилала ковры и развешивала занавеси. В этом доме они с Джеймсом начнут свою собственную семейную жизнь. Сейчас она – замужняя дама восемнадцати лет – получила, наконец, возможность подавать на стол те самые черничные пудинги и обеды из трески, которые так добросовестно училась готовить в Нантакете.

Над их молодым счастьем, однако, нависла черная туча. Деловая активность вступила в пору серьезной депрессии, и гвоздильное производство близилось к краху. К октябрю дохода от него стало недостаточно для жизни на два дома. Поскольку новый дом на Юнион-стрит был более вместительным, все шесть членов семьи Коффинов переехали к новобрачным. Джеймсу и Лукреции не суждено было жить отдельно еще двенадцать лет.

К Рождеству Лукреция почувствовала, что беременна, и 3 августа 1812 года у нее родился первый ребенок, дочь Анна. Рожала Лукреция дома с помощью матери и повитухи. Конечно, были схватки, «страдания, известные только женщинам», но было и восхитительное счастье держать на руках «толстенькую крошку-лапушку» и почувствовать, как в самый первый раз ее губки неуверенно нащупали грудь. После родов Лукреция чувствовала себя великолепно. В те времена было принято, чтобы женщина оставалась в постели от четырех до шести недель после родов, но не такова была Лукреция. Меньше чем через неделю после рождения Анны она уже каталась в карете, и «за такой опрометчивый поступок была причислена к индейцам», как сама вспоминала позже. Она также шокировала приличную Филадельфию тем, что отказалась нанять няню, хотя хорошую девушку можно было найти за доллар в неделю. Няней на Нантакете и в помине не было, да и лишние расходы Моттам были не по карману.

На канадской границе шла война 1812 года, однако дела обстояли совсем неважно. Джеймса все это чрезвычайно беспокоило. Когда Лукреция обнаружила, что снова беременна, он решил перевезти семью обратно в Мамаронек, штат Нью-Йорк, в семейное гнездо Моттов, и найти себе работу на хлопкопрядильной фабрике дяди Ричарда Мотта, где работал во время коротких каникул в «Найн партнерс».

Именно здесь, в доме свекрови, 23 июля 1814 года у Лукреции родился первый сын. Его назвали в честь деда Томас Коффин Мотт, вся семья ликовала. Позже Лукреции пришлось настаивать на том, чтобы такие же фанфары гремели и в честь рождения девочек, но тогда, в двадцать один год, она не могла не ощущать изрядную гордость.

События, происходившие за пределами домашних стен, по-прежнему не предвещали ничего хорошего. Шла эскалация войны с Великобританией. Армия Соединенных Штатов была блокирована в Форт Эри, и британские войска выступили на Вашингтон и Балтимор. В Мармонеке новости вызывали смятение и скорбь. Семья Моттов не просто разделяла традиционное квакерское свидетельство против войны, они вдобавок были пацифистами. Дедушка Мотт одним из первых написал книгу, осуждающую войну. Новости о захвате и сожжении новой столицы в Вашингтоне, заполонившие страницы газет, усугубили уныние.