Держится Франциск с напускной важностью и высокомерием. Отдает короткие, резкие приказы и выглядит, честно говоря, как напыщенный павлин. В общем, производит крайне неприятное впечатление заносчивого человека со склочным характером. Но стоит признать, что в профессиональном плане он действительно творит волшебство: ведь все меню Беллини – его творение.

К концу дня я ощущаю себя просто как выжитый лимон. Да, я всегда стараюсь находить что-то позитивное во всем, что меня окружает и что со мной происходит, но сегодня реальность ко мне слишком сурова.

У меня были такие огромные надежды, что я многому смогу научиться у лучшего шеф-повара Москвы. “Беллини” – моя мечта. И я заочно, не будучи знакома, восхищалась Франциском, поражаясь изысканности, продуманности меню. Но когда итальянец умудрился придраться к тому, что я недостаточно хорошо чищу картошку и режу овощи – слишком толсто, криво и вообще не так, все очарование пропало. Все замечания он делал едко и публично. Я с таким агрессивным поведением вообще раньше никогда не сталкивалась и даже не знала, как себя вести.

В моей философии жизни нет такого слова как “терпеть”. Нет, я могу быть очень упрямой и упорной в достижении целей, этого у меня не отнять, но все же я не была никогда терпилой. И очень резко реагирую на несправедливость.

Я отношусь к жизни как к спорту – чтобы стать лучше, нужно потеть. Даже если можешь сделать только пять отжиманий, делай десять, иначе не стать сильнее, выносливее. Но при этом нет смысла пытаться сделать пятьдесят или, например, бегать, если на самом деле тебе больше по душе совсем другой вид тренировок. То есть терпеть в моей концепции жизни есть логика только по объективно весомым причинам, а не просто так.

Когда вечером я выхожу на улицу, то спасительный вдох полной грудью, действительно лучшее, что происходит со мной за целый день, и это огорчает. Работа в “Гастеро” на фоне первого дня в “Беллини” теперь кажется сказкой. Эмиль, шеф-повар “Гастеро”, был, конечно, личностью творческой, но мы с ним легко нашли общий язык. Он мог и отругать, и крикнуть, и поворчать, но за всем этим чувствовался хороший человек.

Я иду медленно к метро, наслаждаясь прохладой вечерней Москвы. Думаю о том, как же все-таки быть дальше. Может быть, это просто первый день не задался? Или, возможно, стоит как-то неформально попробовать поговорить с Франциском? Надо постараться ему понравиться…

Вся в своих мыслях, абсолютно не замечаю момента, когда резко спотыкаюсь и падаю на асфальт. Колени пронзает адская боль, в глазах темнеет. Я оглушительно вскрикиваю и тут же всхлипываю.

Разбитые в кровь коленки становится последней каплей, переполнившей колодец моего сегодняшнего терпения. Слезы катятся по щекам, а я продолжаю сидеть на асфальте.

Стыдно, глупо. Здесь меня могут заметить коллеги, злосчастный шеф-повар Франциск, видеть которого я хочу меньшего всего на свете в такой уязвимый для себя момент. Я успела отойти от ресторана метров на сто от силы. Но несмотря на голос разума, встать не получается. Я удобнее сажусь на попу, разглядывая разбитые колени, которые ноют и болят. Всхлипываю и жалею себя. Я разрешаю себе этот момент слабости. Бывают плохие дни, чего уж.

– Ника…

Всхлип резко затихает, и я вскидываю испуганный взгляд наверх.

Это Тимур Старцев.

Что я там говорила – увидеть Франциска будет худшим вариантом из возможных?

Старцев присаживается перед мной, я смотрю в его темные глаза. Что это за цвет? Я даже не могу дать ему определение. Они не серые и не черные. Может быть, темно-коричневые? Но вроде бы и коричневого оттенка как такового нет…