Дом на границе Света Вахеметс

– Два рубля поищете? – писк сканера слился с голосом, и Вика едва не вздрогнула.

Мужчина перед ней тяжело дышал, копаясь в расстёгнутом кошельке. Купюры мнулись в пальцах, мелочь падала, катясь по прилавку. От него пахло морозом, хлебом и табачной гарью.

– Пяць рублёў падыдзе? – спросил он с надеждой, глядя снизу вверх.

Вика покачала головой.

– Нет, тогда не нужно, – выдохнула и почувствовала, как щеки налились жаром от усталости.

Часы над экране кассы показывали 20:42. До конца смены – чуть больше часа, но время тянулось, как затекшая спина.

Она сидела здесь уже полтора года, и каждый день был на один и тот же вкус – пересохший, как чай из автомата в подсобке. За это время в ней что-то будто сдулось, осело.

– Спасибо за покупку, – сказала она и нажала кнопку, переводя кассу в режим ожидания.

Мужчина молча отошёл.

Вика встала, расправила плечи и оглядела торговый зал. Яркий свет выжигал глаза. Вдоль полок скользили редкие фигуры покупателей – чужие, спешащие, не видящие. "Сколько можно тут ходить", – обреченно подумала она.

Вика сняла бейдж, бросила его возле кассы, и поставила табличку «Каса часова не працуе», потом медленно пошла вдоль витрин, чувствуя, как каждая клеточка тела просится на волю.

Внезапно она остановилась. Кто-то смотрел. Не просто глядел – смотрел.

Вика обернулась. В проёме между двумя рядами – у полки с консервами – стоял высокий мужчина. В пальто, словно вырезанном из серого рассвета, с глазами цвета мха и вечнозелёных елей. Он смотрел прямо на неё.

Секунда, и он отвернулся. Но её сердце уже сбилось с ритма.

Она поспешила к двери в подсобку, словно спасаясь. Спина горела, будто под взглядом всё ещё стояли капли чего-то ледяного.

– Ты чего тут ошиваешься? – окликнул Вику администратор, и от неожианно громкого голоса она подскочила на месте. Парень окинул ее недовольным взглядом, и сложил руки на груди.

– Глаза устали, – соврала Вика. Не станет же она признаваться, что еще чуть-чуть, и она бы скрутилась в вопросительный знак из-за боли в спине.

– Не гуляй долго, – девушка кивнула. Она вышла на улицу, туда, где была установлена курилка для сотрудников, и вдохнула мокрый воздух в перемешку с сигаретным дымом. Сейчас все было лучше, что запах булочек и стирального порошка.

Её не оставлял тот взгляд. Глубокий, задумчивый, и, как ей показалось, чуть печальный. Кто он такой? И зачем так смотрел? Может, просто случайный посетитель, а может, вор, прикидывающийся философом. Но сердце било тревогу – не от страха, а от чего-то другого, едва уловимого. Оставшийся час в кассе Вика и надеялась, и боялась еще раз увидеть те глаза.

***

Вика закуталась плотнее в шарф и, пройдя через охрану, направилась к выходу. Куртка почти не держала тепло, сквозняк у входа пробирал до костей. За дверью её встретил темный Минск – мокрый, расплывчатый, как плохо проявленная фотография. Фонари плавали в лужах, машины шуршали шинами по асфальту. В кармане вибрировал телефон, но Вика не стала доставать – вряд ли кто-то писал ей с поздравлениями. С утра только коллега пробормотала "с днюхой", не отрываясь от сканирования товара.

Она шла медленно, устало, будто ступала по густому воздуху. В двадцать пять лет, подумалось ей, человек должен чего-то достичь. Работа, карьера, любовь – хоть что-то. А у неё? Комната в старой квартире, и та съемная, работа в кассе, два платья по сезону и чужие глаза, пролетающие мимо каждый день.

Её встречал пустой подъезд с запахом железа и сырости. Хозяйка квартиры, баба Лида, как всегда, сидела в кухне, у радиоприёмника, и щёлкала семечки.

– О, пришла. С днём рождения тебе, деточка, – пробормотала она, не оборачиваясь. – К чаю тортик купила?

– Купила, – кивнула Вика. – С клубникой.

– Вот и молодец. Только не вздумай весь слопать, желудок посадишь. Только, сбегаешь, а? В аптеку. Опять давление скачет, чую по вискам.

Вика скинула рюкзак в прихожей, вздохнула, снова натянула куртку.

– Хорошо. Сейчас схожу.

Улица встретила её ещё более густым дождём. Аптека была в соседнем доме, но каждый шаг под холодным дождем казался вечностью. Воздух становился плотнее, темнее. Казалось, город заснул с открытыми глазами окон, и с насмешной глядел на нее, пробирающуюся через пелену воды.

Усталая фармоцевт привычным движением протянула ей упаковку лекарства с трудночитаемым названием, и Вика побрела обратно. Улица вдруг словно притихла. Ни машин, ни шагов, даже ветер прижался к асфальту.

И тут снова он – тот мужчина из магазина. Прислонившись к фонарному столбу, высокий, как страж старинного замка, в сером пальто, которое не блестело даже под мокрым светом. Он смотрел на неё, не двигаясь.

Минутный ступор прервался, когда он шагнул вперед. Фонарь за его спиной моргнул, и Вика попятилась назад.

– Я сейчас милицию вызову! – громко сказала она, судорожно вспоминая в голове советы по самообороне из интернета.

– Не бойтесь, я не маньяк, – мужчина поднял руки в примиряющем жесте, – Меня зовут Тимофей, я разыскивал вас по просьбе вашей бабушки, Елизоветы Казимировны.

– Вы ошиблись. Я сирота, и у меня нет бабушки, – отрицательно мотнула головой Вика, и мокрые пряди налипли на лицо.

– Я не посвещен в подробности, – на лице мужчины не дрогнул ни единый мускул, – Елизавета Казимировна лишь сказала, где я смогу вас найти. Вы ведь Виктория, верно?

Вика рассеянно моргала. Какая бабушка? Какое наследство? В детском доме, где она росла, сказали, что мать отказалась от девочки сразу после рождения, и никакие родственники ей не интересовались.

– В любов случае, мне это не интересно, – в груди разлилась горькая обида, – Извините, что потратила ваше время.

Она развернулась, чтобы уйти, чувствуя, как мокрые кеды слипаются с асфальтом. Шаг, другой – и голос за спиной снова остановил её.

– Позвольте хотя бы показать вам, от чего вы отказываетесь, – Вика занесла ногу для шага, но замерла, оборачиваясь.

– Я могу подумать? – Тимофей кивнул, – Тут неподалеку есть кофейня, и мы могли бы встретиться с вами завтра, – почему-то она очень смущалась, но одновременно и надеялась на следующую встречу.

– Как вам будет удобно, – кивнул мужчина.

– После обеда, часа в три?

– Буду вас ждать, – улыбнулся на прощание Тимофей, и растворился в пелене дождя. А Вика так и осталась стоять, пока холодные капли дождя не стали просачиваться через целеком вымокшую куртку.

Баба Лида была недовольная, впрочем, как и всегда. Не поблагодарив, она выхватила лекарство из Викиных окаченевших рук, и наказав "не капать тут на пол", удалилась к себе.

Вика села к столу, поставила перед собой крохотный торт в пластиковой коробке. На нём неловко торчала одна тонкая свечка. Дурацкая привычка – задувать её в одиночку. Детская. Но она осталась.

Огонёк дрожал, отбрасывая неровные тени на пожелтевшую плитку.

– Я просто хочу… дом, – прошептала Вика в пустоту.

Не ключи. Не стены. Не «своё жильё». Дом. Тот, где можно не сжиматься до тишины, не прятать дыхание, не быть лишней.

Она немного посидела, всматриваясь в пламя, потом медленно наклонилась и задула свечу.

Комната осталась такой же чужой. Но где-то глубоко внутри чуть дрогнуло – как будто кто-то услышал.

***

Утро выдалось серым и вязким, как будто город пытался удержать Вику дома. Она вертелась в постели, не находя себе места, а потом всё-таки вскочила – слишком рано, но спать уже не могла.

На кухне было прохладно. Вика налила себе чай, но кружка осталась на столе нетронутой. Мысли бегали по кругу. Кто он такой, этот Тимофей? Почему сейчас? И почему это слово – бабушка – застряло где-то между горлом и сердцем? Какой вообще смысл был, бросать ее на двадцать лет, а потом оставлять наследство?

Она снова и снова перебирала в голове разговор, стараясь найти в нём подвох. Может, ошибка? Может, розыгрыш? Или какая-то авантюра? Слишком много вопросов, и не единого ответа.

На часах было без десяти три, и Вика в третий раз переоделась. Слишком нарядно. Слишком небрежно. Слишком… как будто ей не всё равно.

Она вышла раньше. Не терпелось. Или, наоборот, хотелось, чтобы всё быстрее закончилось.

Дождя не было, но лужи остались – как воспоминание. Кофейня с зелёной вывеской казалась теплее и уютнее, чем обычно. Вика замерла у двери, глубоко вдохнула – и вошла.

Тимофей уже ждал ее за столиком. Сегодня на нем была темная куртка, и такого же цвета футболка. При свете дня Вика лучше рассмотрела черты его лица: острый подбородок, каштановые волосы, и эти глаза… Словно два изумруда. Она задержала на них взгляд дольше, чем требовалось и тут же опустила глаза, чувствуя, как вспыхнули уши.

– Рад, что вы пришли, – кивнул он и чуть улыбнулся. – Как утро?

– Немного нервное, если честно. Это ведь… всё неожиданно.

– Понимаю. Поэтому я и принёс кое-что, чтобы вам было легче поверить мне, – он достал из сумки тонкую папку и аккуратно положил на стол. – Вот фотографии. И несколько писем. Возможно, вы узнаете почерк.

Вика осторожно взяла снимки. На одном – пожилая женщина с прямой спиной и внимательным, строгим взглядом. На другом – она же, только моложе, в окружении цветов, с лёгкой улыбкой.

– Это Елизавета Казимировна? – спросила Вика почти шёпотом.

– Да. Ваша бабушка. Я работал с ней последние несколько лет. Она жила в одном из старых домов на границе с лесом, в деревне… скорее, на хуторе. Не любила суету. Но в последние месяцы начала готовить бумаги. Говорила, что время подходит.