Плач стих так же внезапно, как начался. Елена встала с кровати, накинула халат и спустилась вниз. В прихожей стояла тишина, но дверь детской комнаты была приоткрыта, хотя вчера она точно её закрыла.

Елена толкнула дверь шире и заглянула внутрь. Комната выглядела точно так же, как накануне, но теперь в ней ощущалось присутствие. Не видимое, но вполне осязаемое – словно здесь только что был ребёнок, а теперь спит или играет где-то в углу.

На пеленальном столике лежала свежая распашонка – вчера её не было. Рядом стояла бутылочка с молоком, ещё тёплая. В кроватке подушка была примята, словно на ней действительно лежала маленькая головка.

Елена подошла к комоду и открыла верхний ящик. Вчера там лежала детская одежда – новая, но с признаками использования. Сегодня одежды было больше, и она выглядела… обжитой. Распашонки с пятнами от срыгивания, ползунки с затяжками, носочки с дырочками на пятках. Вещи ребёнка, который рос, взрослел, учился ползать и ходить.

В нижнем ящике комода Елена нашла то, чего вчера точно не было – детский дневник. Толстая тетрадь в мягком переплёте с нарисованными мишками на обложке. Первая запись была датирована тремя годами назад:

«15 марта. Ксюше сегодня исполнился месяц. Она так изменилась за это время – стала тяжелее, научилась держать головку, начала улыбаться. Педиатр сказала, что развивается хорошо. Алексей купил ей мобиль с музыкой – Ксюша может часами смотреть на вращающихся зверюшек. Я боялась, что не справлюсь с материнством, но оказалось, что это самое естественное чувство в мире. Когда держишь своего ребёнка на руках, инстинкт подсказывает, что делать».

Елена перелистнула несколько страниц:

«20 апреля. Ксюша начала агукать! Сегодня утром она лежала в кроватке и серьёзно что-то рассказывала потолку. Алексей смеялся и говорил, что она обсуждает с ангелами наши родительские промахи. Я записываю все её достижения, чтобы потом показать ей, какой она была маленькой».

«3 мая. Первая ночь, когда Ксюша проспала шесть часов подряд! Я проснулась в панике – почему не плачет? Подбежала к кроватке, а она спит как ангелочек, посапывая носиком. Алексей говорит, что я слишком тревожная мама, но как можно не тревожиться, когда любишь кого-то больше собственной жизни?»

Каждая запись была сделана её почерком. Не просто похожим – именно её. Она узнавала свои характерные завитки, способ ставить точки, привычку подчёркивать важные слова. Но эти записи были о жизни, которой у неё никогда не было.

Елена села в кресло-качалку и продолжила читать. История разворачивалась перед ней как фильм – первые шаги Ксюши, первое слово «мама», первый зуб. Радости и тревоги молодой матери, бессонные ночи и счастливые дни, ссоры с Алексеем из-за методов воспитания и примирения в объятиях спящего ребёнка.

«15 марта следующего года. Ксюше год! Не могу поверить, как быстро пролетело время. Она уже ходит, держась за мебель, говорит «мама», «папа» и «дай». Характер проявляется – упрямая, как я, и добрая, как Алексей. Сегодня устроили ей первый день рождения с тортом и шариками. Она больше играла с коробками от подарков, чем с самими подарками. Алексей снимал всё на видео, говорит, что это самый счастливый день в его жизни».

Читая, Елена физически ощущала воспоминания, которых у неё не было. Она помнила запах детской головки, мягкость крошечных пальчиков, тепло маленького тела, прижавшегося к груди во время кормления. Помнила, как билось её сердце, когда Ксюша впервые сама встала к кроватке и гордо заулыбалась. Помнила бесконечное, всепоглощающее счастье материнства.