– Да…

– Поверьте, даже в таких мелочах заключена вся красота нашего мира, – говорит Максим Петрович. – Так когда операция?

– Если вы…

– Да. Согласен.

– Хорошо. Я спрошу в отделении хирургии, когда они смогут вас принять, и там же назначат дату.

– Спасибо вам, – искренне говорит Максим Петрович.

– Пожалуйста, – отвечаю и ухожу, скрывая разочарование. Он мне симпатичен, только… жаль, что едва ли снова будет видеть.

Чтобы хоть как-то приободриться, иду в терапевтическое отделение, куда перевезли Лилию. Девочка сидит и бодро шлёпает пальцами по клавиатуре ноутбука. Если бы не кислородная канюля, – типичный подросток, а никакая не пациентка.

– Здравствуй, ну что, помогает тебе ноутбук? Чем занимаешься?

Лилия улыбается в ответ и печатает, а нейросеть сразу же озвучивает её слова:

– Ищу любовь в интернете, – и смеётся.

– Тебе не рановато ли в 12 лет любовь искать? – спрашиваю с улыбкой.

– Мне почти 13, – отвечает Лилия через компьютер. – А ещё мне один мальчик из десятого класса нравится.

Качаю головой. Хотя о чём я? Сама-то когда влюбилась в Никиту Гранина? Была примерно в том же возрасте, что Лилия.

– Я хочу объяснить, что тебя сегодня ждёт. Мы опять отвезём тебя в операционную для контрольного вмешательства.

Девочка пытается что-то сказать, но лишь молча шевелит губами. Прошу её напечатать. Она недовольно качает головой, закатывает глаза.

– А операция на связках?

– Да, доктор Заславский обсудит с тобой различные варианты. Но сейчас главное – твоя нога. Я зайду проведать тебя завтра, ладно?

– Мне нужен мой голос, доктор, – вижу на мониторе.

Лилия складывает руки в молитвенном жесте.

– Мы очень постараемся.

Покидаю маленькую пациентку. Да, задержалась она здесь. После того, как её отключили от аппарата ИВЛ, выяснилось, что во время аварии была повреждена гортань. Сразу это заметить было практически невозможно – на всё может показать даже наша навороченная функциональная диагностика. Всё выяснилось, когда Лилия не смогла говорить. Значит, теперь ей предстоит ещё одна операция, – на связках. Но прежде надо поговорить с Заславским.

Нахожу его в кабинете.

– Валерьян Эдуардович, день добрый! – приветствую коллегу. – Вы ещё здесь? А почему не занимаете кабинет главврача?

– И ты туда же, Элли, – устало усмехается хирург. – Все только и спрашивают, когда я перееду. Вам что, не терпится увидеть меня в новом кресле? Мне, если честно, и вот это, – он хлопает ладонями по подлокотникам простенького офисного кресла, обтянутого чёрной тканью, – устраивает.

– А у главврача большое, кожаное, – улыбаюсь заманчиво.

– Спасибо, подумаю. Что тебя привело в мои пенаты?

– Та девочка, Лилия. Ей повезло, что она выжила в той страшной аварии, в которой погибла её мама. Необычайно стойкая девочка. Поэтому я и попросила осмотреть её горло.

– Элли… у меня расписание операций – на год вперёд, не считая экстренных, – устало говорит Заславский.

– Валерьян Эдуардович, я вас очень прошу.

Тяжело вздыхает и говорит:

– Элли, ради тебя. Хорошо, я постараюсь включить Лилию в расписание, тебе сообщу.

– Спасибо! Спасибо! – подпрыгиваю от радости, как маленькая девочка, и уношусь прочь, слыша, как Заславский раскатисто смеётся в след.

Возвращаюсь в кабинет и устало плюхаюсь в кресло. В голову приходит одна очень неприятная мысль: если Гранина посадят, значит, мне и судиться с ним из-за Олюшки не придётся? На несколько секунд в душе просыпается радость. Но тут же гашу её силой воли. Нельзя так. Человек попал в беду. Не верю, что Никита настолько глуп и жаден, чтобы оказаться в подобной ситуации. Его паша – да, был тот ещё коррупционер. Но его сын… «А ведь много лет прошло, он мог измениться», – подсказывает рациональное начало в голове.