– Как же меня это достало, – прошипела Джесс.

Мать потерла сонные глаза и посмотрела на дочь.

– Что же тебя достало, дорогая?

Джесс заметила боковым зрением, что Чейз мотает головой. Разумно послушать брата, но ее уже не остановить. И он это знал.

– Все меня достало! – Выпалила она. – Находиться в этой убогой холодной комнате, есть не пойми что. Я устала!

– Ах, то есть ты устала? – Удивленным тоном переспросила Сильвия. – А вот я, отработав четырнадцатичасовую смену совсем не устала. Твой брат тоже совсем не устал.

– Так дайте мне работать. Я тоже не буду уставать. Хочешь, чтобы мы тут совсем загнулись?

– Глупая девчонка! Напомнить, почему мы здесь? Из-за вас!

Осознав, что наговорила лишнего, Сильвия резко выпрямилась. Джесс тут же сорвалась с места, схватила куртку с дивана и выбежала на улицу. Лицо тут же обдало холодным ветром, а скатывающиеся слезы только усугубляли ситуацию. Но Джесс казалось, что это лучше, чем в доме с матерью.

Не успела входная дверь и закрыться, как Чейз тут же подорвался с места и бросился за сестрой.

– Дай ей остыть, – остановила его мать, не пропустив к выходу. – Сама придет.

– Зачем ты так?

– А вот на твое нытье я не рассчитывала, – усмехнулась женщина и села на диван. – Избавься от коробок.

Чейз осознал, что на него накатывает злость. Причина их образа жизни была и из-за него тоже. Но всю жизнь в бегах он знал, что все это именно из-за него. Джесс здесь совсем ни при чем, но, скорее всего, мать просто не хотела выделять или принижать кого-то. Поэтому предпочитала обвинять обоих, нежели твердить, что они совсем не виноваты. По факту так и было – не их вина, что они просто родились. Только эта мысль заставляла Чейза успокаиваться.

Взяв коробки с подоконника, Чейз вынес их на улицу, прихватив куртку. От ветра она не спасала, но другой не было. Коробки остались на полусгнившем крыльце, которое Чейз все хотел починить, да времени и средств не было. Сам Чейз побрел по темноте. Он не знал, где искать сестру, поэтому просто шел куда-нибудь, стараясь не наткнуться на пеньки.

Пройдя несколько метров, его поглотил темный лес. Хруст веток и уханье сов не пугали. То и дело в глуши слышались крики птиц. Наконец Чейз достал карманный фонарик с тусклым светом. Осветить дорогу мощи было недостаточно, батарейки скоро совсем сядут, но подсветить темные места во время ремонта хватает. Он пользовался им, когда чинил дверцу шкафа в доме мэра. Чейз тут же вспомнил Карлу, которая отправила эту злосчастную пиццу. Но откуда ей было знать, что так произойдет? Винить ее было просто бессмысленно.

Остыв от гнева на Карлу, в сознании вырисовался ее образ. Волнистые темные волосы, обычно распущенные. Мягкие черты, лучезарная улыбка и невероятно грустные глаза. Чейз мало что понимал в красоте, но ему всегда казалось, что на таких, как Карла Кеслер, он не имел права даже смотреть.

Неожиданно что-то хрустнуло сильнее, чем ветка, с которой вспорхнула птица. Чейз замер, подозревая, что это был человек. Светить фонариком не было смысла, свет туда даже не доберется из-за его слабости. В который раз Чейз пожалел, что пожалел денег на новые батарейки. Он тихо и медленно вертелся вокруг себя, сфокусировав зрение. Это не помогало, потому как деревья сами собой выстраивались так, что казались ему людьми. Неожиданно послышались тяжелые грузные шаги бегущего. Они становились тише, и Чейз немного успокоился. Вот только это еще ничего не значило.

Тишина в лесу никогда не бывает абсолютной, но когда привычные звуки леса показались Чейзу нормальными, он побрел в противоположную сторону от той, где скрылся человек. Кто это мог быть? Да кто угодно. Может, этот забредший сам насмерть напугался. Но вряд ли это был кто-то из местных, они боялись леса в дневное время, не говоря уже о ночи. Но в лесу находилось кладбище, так что посетители у леса бывали.