Или как в каждом новом месте, куда бы она ни приезжала, мужчины смотрели на неё одинаково – с восхищением, но и с опаской, будто её присутствие нарушало привычный порядок вещей.

Но ей было всё равно.

Она знала: её путь лежит дальше.

Париж встретил её сумраком.

Небо было затянуто тучами, ветер нёс запах дождя, улицы казались мокрыми, блестящими в свете фонарей.

Ферида высунулась из кареты, наблюдая за тем, как экипаж пробирался по узким переулкам. Каменные фасады, высокие окна, дым, поднимающийся от крыш – всё было таким, как в книгах, но совсем не таким, как она представляла.

Этот город не был сказочным.

Он был живым.

Грубым, колючим, порочным, как незнакомец, что смотрит на тебя исподлобья и улыбается слишком медленно.

Ферида ощутила возбуждение.

В ней впервые вспыхнуло ощущение настоящей жизни.

Здесь её никто не знал.

Здесь она могла быть кем угодно.

А значит, впервые в жизни, она могла быть собой.

Когда экипаж замедлил ход и остановился перед массивными воротами одного из особняков в Сен-Жермен-де-Пре, Ферида на мгновение задержала дыхание.

Ветер донёс до неё запах мокрого камня, влажного дерева и лёгкий аромат цветов, пробивающийся из сада за оградой. Улица была тихой, лишь где-то вдалеке слышались звуки экипажей и приглушённые голоса гуляющих пар.

Кучер спешился, чтобы открыть дверцу, но Ферида не спешила выходить.

Она посмотрела на дом.

Высокий, трёхэтажный, с изящными колоннами у входа, он выглядел строго, но не холодно. В его окнах горел мягкий свет, будто намекая на то, что за этими стенами её не ждут приказы и правила, а что-то иное.

Свобода?

Или просто новая клетка, только более просторная?

Ферида поправила шляпку и, собрав всю свою выдержку, ступила на влажные каменные ступени.

– Bienvenue, mademoiselle, – раздался негромкий голос.

У дверей её встречала пожилая женщина с седыми, аккуратно уложенными волосами, в чёрном строгом платье.

– Madame Duret, – тихо сказала Ферида, припоминая имя, упомянутое в письмах отца.

Женщина слегка кивнула, оценивающе посмотрев на гостью.

– Вы, должно быть, устали с дороги. Позвольте проводить вас в ваши комнаты.

Ферида не стала возражать.

Войдя в дом, она сразу ощутила разницу.

Здесь не было той выверенной роскоши, что окружала её в Турции. Вместо позолоченных орнаментов и тяжёлых ковров в особняке преобладала лёгкость – высокие потолки, просторные залы с приглушёнными оттенками на стенах, тонкие узоры лепнины, изящная мебель в светлых тонах.

Воздух пах воском, бумагой и ароматом свежих роз.

Здесь чувствовалась интеллектуальная утончённость.

Возможно, именно это место и было её шансом.

Ферида вышла на балкон своей новой комнаты, глубоко вдыхая прохладный вечерний воздух.

Париж расстилался перед ней, огромный, бесконечный, мерцающий множеством огоньков, каждый из которых скрывал свою историю, свою тайну.

На дальних улицах слышался смех, всплески музыки, звук удаляющихся шагов.

В этот момент она поняла:

Её жизнь изменилась.

И назад дороги действительно нет.

Утро встретило её звонким шумом улицы, запахом дождя, пропитавшего каменные мостовые, и лёгким светом, пробивающимся сквозь высокие окна её новых покоев.

Ферида лежала, не открывая глаз, позволяя себе несколько минут между сном и явью, где ещё можно было не быть никем – ни наследницей, ни дочерью военного атташе, ни гостьей в чужом городе.

Но Париж не позволял оставаться в тени.

Как только она встала и подошла к окну, взгляду открылось бурлящее движение улицы: торговцы выкрикивали цены, художники, сидя на узких скамьях, быстро делали наброски проходящих мимо людей, женщины в элегантных платьях о чём-то живо беседовали, поправляя перчатки и ленты на шляпках. Париж уже жил, и ей предстояло стать его частью.