Конни глубоко вздохнула. Нельзя терять голову. О том, чтобы отправиться на поиски отца, не могло быть и речи: ведь Мэри вернется с доктором Эвершедом с минуты на минуту. Да и с чего начать поиски? Еще одна непрошеная воображаемая картина: отец падает, барахтается в болоте, липкая черная грязь набивается ему в рот и в нос… Конни оттолкнула от себя и это видение. День на дворе, солнце светит. Даже пьяному не с чего падать.

Пытаясь убедить себя, что на самом деле отцу даже лучше, если его не будет здесь, когда придет доктор, Конни окинула взглядом убогую комнатку в поисках подсказки – почему он исчез так внезапно? Неужели решил сбежать из-за их разговора? Или все та же тайная тревога, которая вынуждала его запираться в спальне, теперь выгнала его оттуда?

Ужас стал еще сильнее. Неужели Гиффорд выглянул в окно и тоже заметил то самое синее пальто в воде? Или, хуже того (Конни чувствовала себя предательницей уже из-за того, что позволила этой мысли прийти в голову), – с самого начала знал, что тело там?

Ощутив холод в животе, Конни перетряхнула постель. Повесила сюртук обратно в шкаф, заметив, что повседневного отцовского пиджака нет на привычном месте. Пол был заставлен пустыми пивными бутылками и усыпан битым стеклом. Ничего подходящего, чтобы сложить весь мусор и снести вниз, под рукой не было, и Конни просто затолкала его под кровать носком ботинка. Потом придет и уберет все как следует. С запахом ничего поделать было нельзя – всю комнату следовало хорошенько проветрить, – но она вытряхнула пепел и горелые спички из пепельниц в бумажный пакет, а грязные блюдца составила стопкой друг на друга, чтобы отнести в буфетную.

И тут она остановилась.

Сунула руку в пакет и выудила из кучи окурков и спичек клочок бумаги. Обычной кремовой писчей бумаги, довольно хорошего качества, ничем не примечательной. Черные буквы, написанные от руки.

Взяв клочок двумя пальцами, Конни сдула теплый пепел. Она сумела разобрать только шесть букв: «ДРА КРО…» Невозможно было понять, что это – часть имени или адреса, невозможно угадать, что стояло до или после. Между третьей и четвертой буквами был, кажется, небольшой пробел, но точно сказать трудно.

Единственное слово, которое можно было разобрать, стояло в верхнем правом углу листа бумаги – «лечебница». Может быть, это письмо из Грейлингуэлла? Если да, то от кого? Насколько знала Конни, отца ничего не связывало с этим заведением. Она ни разу не слышала, чтобы он упоминал о нем.

Время как будто замедлилось. Знакомое ощущение – все темнеет, проваливается в черноту… Конни не хотела сдаваться ему. Она не даст затянуть себя в эту тьму. Она не бросит отца на произвол судьбы. Что бы он ни сделал, где бы он ни был сейчас, нельзя терять голову.

Она тяжело опустилась на кровать и попыталась сосредоточить внимание на клочке бумаги.

Гиффорд приподнял голову с земли, ощущая во рту вкус грязи, соломы и крови. Ощущение было такое, будто он только что провел пятнадцать раундов с Джеком Джонсоном. Костяшки саднило, губы тоже. Когда он попытался моргнуть, то понял, что левый глаз заплыл и не открывается.

Прошло несколько минут, затем он осторожно попытался приподняться и сесть. Это удалось, но с таким трудом, что он стал задыхаться от натуги. Прислонился спиной к стене. Грудь сдавило, ребра ныли.

Еще через пару минут он устроился на полу поудобнее, вытянув ноги перед собой, и попытался вспомнить, что произошло. Много лет он ждал, зная, что однажды его призовут к ответу. И вот этот день настал.

Его грехи его настигли.

Сначала он сидел у себя в комнате, чтобы не встречаться с Конни: не хотел ей лгать. Старался не пить – не получалось. Он понимал, как опасно распускать язык. Конни всегда видела его насквозь, голова у нее варила всегда, даже когда она была совсем малышкой. Бывало, называла его Гиффордом, покупатели смеялись. И разве он не замечал в последние дни, как она стала по-другому смотреть на него, когда думала, что он не видит?