Старые грехи отбрасывают длинные тени.

Первые шаги на этом пути сделаны, и теперь у меня нет другого выхода – только идти по нему до конца. Эта история началась и закончится на кладбище, там, где лежат и копошатся в стылой земле кости, пауки и черви. Я даю каждому шанс поступить по совести. Шанс возместить ущерб.

Я не верю, что они ко мне прислушаются.

Я не прошу ни оправдания, ни сочувствия. Это не попытка смягчить твое отношение ко мне жалостью, печалью или раскаянием. Они сами выберут свою судьбу, и я не жду, что они сделают правильный выбор.

Я слежу за тобой.

Крик нарушил тишину в мастерской.

Конни уронила щипцы. Новый крик – и она вскочила на ноги. Первым чувством был страх за отца, но потом она поняла, что звук доносится снаружи. Это не Гиффорд, это Мэри.

Набросив на галку газетный лист, она подобрала юбки и бросилась бегом через буфетную в огород.

– Что случилось?

Мэри стояла у бельевой веревки, согнувшись в три погибели и держась руками за грудь. Прищепки разлетелись по земле, корзина с чистым бельем лежала на боку. Лучшая льняная скатерть, два носовых платка с синей вышитой монограммой КГ, кухонное полотенце с зеленой каймой – все это вывалилось в грязь.

Конни бросилась к Мэри. Девушка все еще кричала, но выкрики эти были странно ритмичными, похожими на пронзительные, повторяющиеся гудки. Больше никого не было видно, и Конни не могла понять, что же так перепугало Мэри. Она положила руки ей на плечи.

– Ради бога, что случилось? Вы ушиблись?

Горничная смотрела на нее широко раскрытыми невидящими глазами, но рот у нее, к счастью, закрылся.

– Что вас довело до такого состояния? Говорите же.

Мэри хватала губами воздух, почти всхлипывая.

– Вас никто не будет бранить, – сказала Конни, чувствуя, как девушка дрожит всем телом. – Говорите.

Конни почувствовала, как служанка высвободилась из ее рук, услышала, как она глубоко вздохнула. Еще несколько мгновений – и Мэри обернулась и указала рукой на узкий ручеек, протекавший вдоль северной границы сада. Один из многочисленных притоков, впадавших в большой ручей.

Неужто она до полусмерти испугалась водяной крысы? Или толстого черного угря, которые водились на берегу реки? Дэйви Ридман всегда ловил их там на самодельную удочку. Вид у них и впрямь отталкивающий, и этой весной их развелось гораздо больше, чем обычно, но ведь они безобидны.

– Покажите мне, – сказала Конни. После разговора с отцом у нее уже не хватало терпения разыгрывать драмы.

– Нет… – Девушка попятилась, качая головой. – Я не могу. Это… Там, внизу.

Конни достала из кармана кардигана носовой платок и протянула его Мэри.

– Вытрите глаза. Что бы это ни было, я уверена, все не так страшно, как вам кажется.

Вначале Конни не увидела ничего необычного.

Затем глаза зацепились за яркое пятно в зарослях тростника. Ткань. Синее шерстяное пальто с двойными швами, плавающее в соленой воде. Из-под пальто виднелась простая зеленая юбка – ее слегка колыхало течением.

Конни глубоко вздохнула.

– Бегите скорее в Слей-Лодж, – сказала она, имея в виду ближайший дом. – Разыщите мистера Кроутера. Скажите ему… Объясните, что нам нужно… – Она смолкла, чувствуя, как к горлу подступает тошнота, и тяжело сглотнула. – Хотя нет. Идите в деревню и приведите доктора Эвершеда. Расскажите ему, что случилось. Попросите его прийти. Как можно скорее.

– Но она же… мертвая?

Конни поколебалась. Взглянула на девушку с сочувствием. Мэри дрожала, крепко обхватив себя руками. Ей едва исполнилось шестнадцать лет. Конни не была уверена, что она вообще слышала ее распоряжения, не говоря уже о том, чтобы вникнуть в их смысл.