Дочь лорда-7. В змеином кубле Ольга Ружникова

1. Часть первая. Глава первая

Часть первая. Обрыв.

Глава первая.

Аравинт. – Квирина, Сантэя.

1

Ледяная капля приземлилась на лоб, растеклась по лицу, скатилась под плащ. Заставила Грегори окончательно проснуться. И замерзнуть.

Забавно, что в Арганди он спал не меньше семи часов в день. И то не всегда высыпался. А теперь хватает часов четырех.

Вот что значит – холод и свежий воздух. И сырость! А еще – зябкость и тревога.

Грегори рывком заставил себя сесть. Единственное, на что его не хватило, – отбросить плащ. Наоборот – завернулся еще плотнее.

Рядом пошевелился кокон из трех плащей. И высунулась встрепанная головка Арабеллы. Немедленно наморщившая носик – едва на него упала другая капля. Сестра осчастливившей Грегори.

А сверху их еще сколько угодно. И сколько неугодно.

- И когда этот дождь прекратится? – проворчала девушка, поежившись.

И тут же замолкла. Грегори ни разу не брякнул ей: «Сама виновата». Как и Витольд. Но Белла упорно считает, что раз навязалась без приглашения – жаловаться права не имеет.

Шорох и приглушенное ворчание – дождь разбудил Вита. Нет - просыпаться бесшумно их дружную компанию не заставит никакая опасность. Окажись поблизости враги и…

2

По жемчужно-серому небу плывут поросячье-розовые облака. Грязно-поросячье-розовые. И лучше даже не представлять, какой из них хлынет дождь.

Белый! Потому что потолок над Алексисом именно этого противного мелового цвета. И от него замутило резко и неотвратимо.

Юный мидантиец проснулся. С омерзительным вкусом во рту.

Приснится же такое! Сначала какой-то дурацкий арест, потом – раздевалка для приговоренных. А на закуску – горячие, как Пекло, руки Лицинии. Смелой сестренки гордячки Юстинианы.

Горячее море, где ласково-бурные волны перекидывают тебя, как озорной ребенок – мяч...

А потом сразу – серое небо и розовые тучки. И белый потолок – символ не чистоты, а долгожданного пробуждения.

Стоп! Это - не его комната. И почему-то Алексис готов поклясться, что и не особняк дяди.

С кем он вчера пил, и как его сюда занесло? И если с кем-то пил, то неужели прежде не был у этого «кого-то» дома?

Кстати, откуда взялось ощущение совершенно незнакомого места – тоже непонятно. Алексис даже в дядином особняке не в каждую комнату заглядывал, так что…

И почему так и подмывает проверить, не заперта ли дверь? Снаружи.

Может, потому что слишком хорошо помнится арест? И синяки на руках от хватки преторианцев – вот они. Впрочем, их можно было получить и где-нибудь еще. В пьяном-то виде.

Вчерашний визит к Марку приснился или нет? Или приснилось, что Алексис оттуда уехал? И что, он так напился в компании будущего монаха?

В любом случае, это – лучше, чем участвовать с этим же монахом в общей оргии.

Лучше – даже с учетом риска ареста. Какая разница, откуда уволокут в тюрьму? Алексис - не настолько наивен. После того обряда его восвояси живым и здоровым не отпустили бы.

Тем более странно проснуться не в сырой камере на прелой соломе. В обществе голодных крыс. И здоровенных тюремщиков – любителей хорошего мордобоя.

Нормальная постель и… И комната с не зарешеченными окнами. Такого везения не бывает. Разве что заперли на пятом этаже. Это – хуже. Если прыгать – не умрешь, так покалечишься. А спускаться по карнизам… Замутило от одной мысли. Алексис – не обезьяна с Южного Материка и не цирковой акробат.

Бесшумно открывшаяся дверь застала юношу голым. И как раз вынырнувшим из-под одеяла.

Вместо стражи с копьями наперевес на пороге возникла ни много, ни мало – Юстиниана. Только в домашнем (полупрозрачном!) пеньюаре и с разметавшимися по плечам огненными локонами. Алексис прежде и не замечал, какие у нее роскошные волосы! Темнее, чем у сестры. Там – мед, тут – бронза, но…

Зато сейчас отметил – прежде чем юркнуть обратно под спасительную сень одеяла.

Насмешливо фыркнув, юная дева присела у огромного зеркала. А комната вообще больше похожа на дамский будуар, чем на гостевую для кавалеров.

Будуар для кого-нибудь, вроде Юстинианы. Нет, ее сестры. Юсти же будущая монахиня. Только сейчас она на таковую не похожа. Совсем!

Значит, побег пока откладывается. Уж здесь-то Алексиса точно держат не против воли!

Девушка коснулась роскошной гривы черепаховым гребнем – сверкнули рубины инкрустации. Слились со струящейся шелковой бронзой.

Не спеша, расчесывается. Никуда не торопится. Гибкая, роскошная дикая кошка.

Юсти что, издевается? Приснилась Алексису оргия с ее сестрой или нет – это не дает ей права…

Что она вообще здесь делает? А он сам что, уже превратился в невидимку? Или Алексис еще не проснулся, и это - просто продолжение бреда? Если он вообще не допился до белой горячки!

- Можешь продолжить одеваться, - невозмутимо изрекла девушка. Небрежным жестом поправляя сползший с точеного плечика пеньюар.

А ничего!

Алексис нервно (и неподобающе!) сглотнул слюну (вчерашнего мало, что ли?!) и поспешно отвел глаза.

Что она сказала? Продолжать? Да он и начать не успел! Потому как кое-кто явился без стука.

Почему у гостя вообще комната без засовов?

А задвинул бы он их – прямо во сне? Или в бреду?

- Прекрати смущаться, как воспитанная в монастыре девица, - насмешливо фыркнула Юстиниана.

Чужой дом, похмелье, бредовый то ли сон, то ли явь. Дамский будуар, черепаховый гребень. А на закуску – полуголая красотка-монашка. Расскажешь – не поверят.

- Кстати, о девицах! – ухватился за спасительную фразу юный мидантиец. Отчаянно разглядывая цветочки на гобелене (розовенькие, как те тучки). И борясь с желанием оглянуться на юную (полуодетую!) нахалку. – Разве девицам не полагается скромность?

- Неважно, что полагается девицам. Я к ним не отношусь. Кроме того, это – моя комната. И вылезай наконец в подзвездный мир. Во-первых – я не смотрю. А во-вторых – всё, что мне требовалось, я уже прекрасно разглядела вчера.

- Что? Когда? Как? – Алексис пристыженно замолк. Чтобы тут же вскинуться вновь:

- Ты помогала меня раздевать?!

Вопрос – глупее не придумаешь. Но, может, всё еще не так страшно?

- Нет, с этим ты справился сам, - безжалостно усмехнулась Юстиниана. На сей раз она всё же обернулась. И в упор уставилась на Алексиса. К счастью, успевшего выглянуть из-под шелковой защиты только до пояса. – И даже мне помог…

- Ты помогала сестре? – уцепился за соломинку безвозвратно тонущий в новостях мидантиец.

- Моей сестре – четырнадцать, идиот, - устало отмахнулась Юстиниана.

Что?!

- А мне показалась старше, - брякнул юноша.

- Кончай придуриваться. Я понимаю, у тебя не хватило ума отличить одну девицу от другой, но сейчас-то – хватит ломать комедию. Мы больше не на арене.

Роскошная спальня, роскошный бордовый шелк, роскошная полуобнаженная красотка. Потрясающие бронзовые локоны. И как же хочется оказаться подальше»! От всего этого великолепия…

- Зачем ты?.. Как?..

- «Зачем» - ты уже должен был понять. Даже ты. И «как» - тоже. Мужчины – редкие болваны. Перекрась волосы – и одна девушка неотличима от другой.

Ледяные невидимые пальцы ползут по спине.

Да чем его вообще так напугала Юстиниана? Напугала… Пугает и сейчас! Неужели лучше оказаться на арене с четырнадцатилетней девочкой? Он едва избежал мерзопакостнейшей опасности стать скотиной – или выдать себя отказом. Так почему нет облегчения? Дурак ты, Алексис…

И что теперь делать? С собой, с этой девушкой? До арены собиравшейся в монастырь.

- Одевайся уже, наконец, - усмехнулась юная дева. Недавно куда-то там собиравшаяся. – Я отвернусь. Завтрак ждет, священник - тоже.

- Священник? Исповедовать, что ли? – опешил мидантиец.

Перед смертью? Да нет, не при нынешних обстоятельствах.

А зачем тогда сначала завтрак?

И искренне хочется испытать хоть что-то к этой женщине. Алексис же провел с нею ночь. Но стоит вспомнить зеркальные омуты глаз и беспамятство, как отбивает даже похоть. Временами.

А еще не удается вспомнить что-то очень важное. Змеев обряд отшиб последние мозги!

И почему Алексис не женился на той вдове? Сейчас бы…

- Исповедоваться бы не помешало, но некогда. Ты слишком долго спал. – Усмешка с ее лица сходить явно не собирается. – Поэтому сначала венчание, а уж потом решай все свои дела с церковью и исповедями самостоятельно.

- Венчание? Кто-то женится?

- Ты окончательно лишился мозгов? – почти равнодушно поинтересовалась Юстиниана. – Женимся мы. С тобой.

Это еще что за бред? Позаковыристее предыдущих.

При виде его лица квиринка рассмеялась. Уже теплее:

- А ты как думал? Тащишь в постель… точнее, на песок девушку из порядочной семьи, а потом – бежать? Не выйдет. Успокойся - все семьи между собой заранее договорились. Просто тебя известить недосуг было. Сегодня в церкви обвенчают сразу семь пар.

Семь. Было бы восемь – если включить квиринского генерала и банджаронскую ведьму. Вот он обрадовался бы…

А как же Валерия?! Она ведь тоже… Проклятье, за всем этим Алексис умудрился забыть о кузине!

- Мы должны вернуться за Валерией. Она осталась там…

- Не думаю, что там еще кто-то остался. Всех должны были забрать давным-давно. И если уж проснулся ты, то остальные – тем более. Все давно опохмелились и готовы к новой жизни.

- То есть Валерию я увижу только в церкви? На этом дурацком групповом венчании?

- Не увидишь.

- Что? – опешил мидантиец. – Ее… Что вы с ней сделали?! – рванулся он с кровати.

- Ого, надоело стыдиться? Кругом заговор и враги! Герой рвется в бой! Да оденься же уже, наконец! – фыркнула Юстиниана.