Добро пожаловать в шкуру злодейки Майарана Мистеру

1. 1

Кто-то немилосердно тряс меня, и я с трудом пришла в себя. Голова раскалывалась, в висках пульсировала боль. Где я? Что происходило? Последнее, что помнила – белые стены больничной палаты...
С огромным усилием приоткрыла глаза, и мир вокруг начал вращаться. Меня тошнило, к горлу подкатывал ком. Пыталась сфокусировать взгляд, но всё расплывалось.
– Ты что, выпила обезболивающее, дрянь?! – гремел над ухом чей-то злой голос. Мужской голос.
Обезболивающее? О чём он говорил? В голове был туман, мысли путались. Я так долго лежала в больнице, принимала столько лекарств... Неужели что-то пошло не так?
Пыталась что-то сказать, но во рту пересохло, будто я неделю не пила. Получалось только сипло кашлянуть. Голова кружилась всё сильнее, к горлу подступала тошнота.
Так, ты должна собраться, Инна!
Нужно было понять, где я и что происходит. Почему меня тряс какой-то незнакомый мужик? Почему я не в больнице? Страх медленно пробирался по телу, сковывая движения.
– Ты всё равно ответишь за то, что сделала! – зарычал он и схватил меня за волосы.
Резкая боль пронзила голову. Я вскрикнула, пытаясь вырваться, но он был слишком силен. Страх парализовал меня, когда он тащил меня куда-то. Я не могла понять, где находилась. Вместо знакомых больничных стен видела какие-то серые каменные блоки, тусклый свет фонарей, странные гобелены. Это был какой-то бред, галлюцинация?
– Отпустите! – закричала я из последних сил. – Что вы делаете?!
Вдруг услышала еще один голос, испуганный и дрожащий:
– Ваше высочество! Вы не можете так поступить с её высочеством! Её отец... он... Он!..
Я ничего не понимала. Какое высочество? О чем они говорили?
– Плевать я хотел на эту тварь и её папашу, Реном! – рявкнул мужчина в ответ.
Отчаяние придало мне сил. Я извернулась и ударила его по ноге, но он даже не заметил этого. Меня охватил ужас – кто этот человек?
Он тащил меня, казалось, бесконечно долго. Я плакала, умоляла отпустить меня, но он не слушал. Когда мы оказались на улице, холодный воздух обжег лицо. Мужчина швырнул меня в какую-то темную коробку.
Я билась о ее стенки, пыталась выбраться, но все было бесполезно. Пока коробка тряслась, меня мутило. Когда она наконец остановилась, мужчина открыл дверь, снова схватил меня и выбросил наружу. Я упала на твердую брусчатку, ободрав ладони и колени.
– Сейчас ты не почувствуешь боли, – зло сказал он, – но когда действие обезболивающего закончится, сама себя возненавидишь, тварь.
Я пыталась подняться с холодных камней, но мужчина снова схватил меня. На этот раз его рука зацепилась за мою одежду. Раздался треск рвущейся ткани, и я почувствовала, как холодный воздух коснулся моей спины.
Инстинктивно прижала остатки ткани к груди и замерла. Это был не больничный халат. Я опустила глаза и увидела какую-то черную кружевную тряпку. Что это? Откуда? Когда я успела переодеться?
Но это было не самое странное. Краем глаза заметила что-то белое, спускающееся по плечам. Волосы? Длинные, белоснежные волосы? Первая мысль - это какой-то дурацкий парик. Но когда я дотронулась до головы, то почувствовала, как болела кожа у корней. И тут же вспомнила, как этот псих тащил меня.
Нет, нет, нет. Это была какая-то ошибка. У меня не могло быть длинных волос. Они все выпали во время химиотерапии. Я помнила, как плакала, глядя на свое лысое отражение в зеркале. Это не мои волосы. Это не могло быть правдой.

2. 2

Паника накатила с новой силой. Что со мной случилось? Где я оказалась? Почему мое тело вдруг стало другим? Может, это всё приснилось? Галлюцинация от лекарств?

Я сжалась, обхватив себя руками, не в силах поверить в происходящее. Мир вокруг меня закружился, и я почувствовала, что вот-вот потеряю сознание.

Я всё ещё пыталась осмыслить произошедшие со мной изменения, когда услышала голос того самого Ренома:

– Ваше высочество, умоляю, одумайтесь! – его голос задрожал. – Всё это плохо кончится!

– Эта тварь отравила Виветт! – Он снова схватил меня за волосы и вздёрнул. – Она потеряла моего ребенка! Ты довольна?! – прорычал мужчина и отшвырнул меня в сторону.

Я ничего не поняла. Какая Виветт, какой ребенок? Я людей в гражданском последний раз видела месяц назад!

Попыталась подняться, опершись ладонями о холодную брусчатку. Может, если я встану, смогу объяснить, что произошла какая-то ошибка? Подняла голову, с удивлением заметила столпившихся недалеко людей в странной одежде. Они посмотрели неверяще. Женщины прижали ладошки к губам, закрыли глаза детям, мужчины ухмыльнулись.

И вдруг...

Свист. За ним резкая, обжигающая боль пронзила мою спину. Я даже не успела вскрикнуть – воздух застрял в горле. Ноги подкосились, и я упала лицом вниз на жесткие камни.

— Двадцать семь плетей! Ровно столько дней я знал о ее беременности.

Боль... Такой боли я никогда не испытывала. Она словно огненная полоса на моей коже. Я сжалась, попытавшись защититься от следующего удара, но это оказалось бесполезно.

Что происходит? Почему никто не останавливает этого сумасшедшего?

Слезы стекли по моим щекам и упали, смешиваясь с грязью на брусчатке. Я хотела кричать, звать на помощь, но из горла вырывался только тихий хрип.

Страх и полное непонимание происходящего парализовали меня. Я лежала, дрожа и ожидая следующего удара, не в силах даже поднять голову.

И они обрушивались на меня один за другим. Каждый словно огненная вспышка. Я не могла кричать, не могла дышать. Боль затмила всё остальное.

Три... Четыре... Пять… Я потеряла счет. Мир вокруг меня потемнел, звуки стали глухими и далекими. Последнее, что я почувствовала – как моё сознание ускользает, унося меня прочь от этого кошмара.

Не знаю, сколько времени прошло. Возвращение в реальность оказалось болезненным и смутным. Кто-то снова тащил меня. Каждое движение отозвалось острой вспышкой по спине.

Сквозь пелену полубессознательного состояния я услышала знакомый жестокий голос:

– Увезите эту тварь в Иштгольд. И не смейте лечить.

Из последних сил я попыталась поднять голову. Мне нужно было увидеть его лицо. Нужно было узнать, кто сделал это со мной.

Меня перевернули и убрали растрепанные белые волосы, проверив жива ли я вообще. Открыли мне обзор на того, кто только что меня высек.

Он стоял надо мной, пока я лежала на холодной брусчатке, чувствуя, как разодранная спина прилипла к камням.

Его лицо... Он оказался красивым. По-мужски красивым. Но больше всего меня поразили его бесконечно синие глаза. В них оказалось столько холода и ярости, что у меня перехватило дыхание.

Я поняла, что никогда не забуду их. Они будут преследовать меня в кошмарах. Они – последнее, что я увидела перед тем, как снова провалиться в темноту.

***

Я то всплывала на поверхность, чувствуя невыносимую боль и агонию, то снова проваливалась во тьму. Изредка видела морду какой-то собаки… или ящерицы? Сваливала все на галлюцинации и опять уплывала.

Когда болела тоже было нескончаемо больно. Всегда. А сейчас я думала, что на какой-то период просто провалилась в кому и мне все привиделось.

Но вот я открыла глаза и посмотрела в потолок. Долго смотрела. Вникуда. Даже не попыталась понять где я, и что происходит. В голове оказалось абсолютно пусто. Безжизненно.

Сколько так пролежала не знаю, но в какой-то момент в комнату вошла женщина в странном платье. Она имела приятную полноту и пухлые щеки, за которые наверняка получала много комплиментов.

— Вы очнулись?

Вопрос был обращен ко мне. Но в нем не было ни сочувствия, ни понимания. Только немного удивления, но и оно оказалось очень сухим. Будто от меня только этого и можно ожидать. В смысле, что я не сдохну.

Я разомкнула сухие губы, но первый продавленный связками звук заставил меня закашляться.

Женщина потянулась к тумбочке возле моей постели, взяла графин и с приятным журчанием наполнила стакан.

Я жадно осушила его, только сейчас заметив скудность обстановки. Повернулась и поморщилась, когда спину прострелило болью. На лоб упала прядь спутавшихся белоснежных волос.

– Где я? – спросила хрипло.

Женщина вздохнула, словно объяснять мне что-то – последнее, что она хотела бы делать в этой жизни, забрала из моих рук стакан и поставила его на тумбу.

– За то, что вы сделали, господин сослал вас в Иштгольд, – ее голос стал даже чуточку жестче. – После наказания приказал вас не лечить и вообще надеялся, что вы здесь и скончаетесь.

Я поморщилась при упоминании синеглазого. Его лицо врезалось мне в память крепче звука хлыста, что полосовал мою спину.

– И сколько уже я… кончаюсь? – последнее слово прорезалось с усмешкой.

Женщина просверлила меня взглядом и ответила:

– На удивление долго. Чуть меньше месяца.

Месяц болезненной агонии в сравнении с тем, что я испытала в прошлой жизни? Жестоко, но не смертельно, как оказалось. Но вопрос вот в чем:

– Как же я выздоровела, если меня не лечили?

– Полагаю, все ваша наследственность, – равнодушно пожала плечами женщина, отведя взгляд. Мне показалось, она недоговаривает. – Но не кормить вас никто не велел, а ваше положение обязывает меня поинтересоваться не голодны ли вы?

Так и захотелось капризно ответить, что пусть интересуется, но я по ней увидела, что зла она мне не желает, просто старается держаться отстраненно и будто ждет чего-то.

Чего?