Я застегиваю кожаную куртку. Для алабамской весны все еще слишком холодно ― или, может быть, это я так ощущаю. Смотрю вверх. Деревья надо мной, как мне кажется, отвечают пристальными взглядами, указывают на меня ветвями, словно наслаждаясь тем, что станут единственными свидетелями моей гибели. Безжалостный рев водопада притягивает меня к себе, как Магнето ― своим магнитным полем. Удивительно, но с каждым шагом я испытываю все большую решимость и одновременно все сильнее застываю внутри себя, как будто что-то во мне уже умерло. Все словно становится на свои места, как в пазле, где нужен был последний фрагмент, чтобы раскрыть самые постыдные секреты картинки. Сквозь прошлогоднюю палую листву пробивается свежая травка. Одна жизнь начинается, другая заканчивается.

Я думаю о тех, кого я оставляю. Я знаю Джоша, и он поступил бы точно так же. Джудит найдет кого-нибудь, кто заставит ее смеяться снова, парня получше, чем я. А мои родные… Ну, по крайней мере, им не придется каждый день смотреть на слово «ВИНА», что горит у меня на лбу и вообще испятнало всю мою кожу. Я знаю, что они не согласны с тем приговором, который я сам себе вынес. Но им больше не придется таскать меня по психиатрам, сотрясать воздух, убеждая меня, чтобы я перестал чувствовать себя тем куском дерьма, какой я и есть. С таким же успехом можно пытаться убедить блоху, что она ― супергерой. Ничего из этого не выйдет. Я ― кусок дерьма, и точка. Все остальное ― ложь.

В глубине души я знаю, что тем самым освобожу их всех. Кроме того, может быть, я снова увижу Ноа. Может быть, я смогу его попросить простить меня. И если мы встретимся там, возможно, он сделает это.

Не знаю, как долго я крутила педали. Но когда я наконец оказалась у входа в парк, лучи заходящего солнца все еще пробивались сквозь листву кленов. Я бывала здесь раньше ― прошлой осенью, на пикнике с Ротвеллами. Социальный работник решил, что общее «семейное мероприятие» пойдет нам всем на пользу.

На деле же все прошло ужасно. Близнецы подрались, Бекка потерялась в лесу, и, пока мы ее искали, дикие свиньи сожрали нашу еду. Мы потратили на поиски Бекки два часа, зато теперь я знаю лес как свои пять пальцев. Прислоняю велосипед к деревянному знаку, который указывает путь к водопаду, и бегу дальше так быстро, как только могу. Ноги дрожат ― от непривычной физической нагрузки, но прежде всего от страха. Я верчу головой во все стороны, но не нахожу и намека на то, что Кайл проходил где-то здесь. Я прошу свое сердце успокоиться, но оно бешено колотится о мои ребра.

– Кайл! ― изо всех сил кричу я, набрав как можно больше воздуха в грудь.

Мне отвечает только отдаленный шум водопада. А если Кайл пришел сюда просто прогуляться? Или он хочет побыть один? Или нарвать дикой спаржи? На днях вот мистер Ротвелл принес из леса целую охапку. А если он услышит, как я зову его, и завтра мое имя окажется на первой полосе местной газеты?

Я слишком много думаю, когда нервничаю. Иногда я даже устаю непрерывно слушать собственные мысли.

Я начинаю задыхаться и перехожу на шаг. Пронзительный крик ястреба заставляет меня взглянуть вверх. Он пролетает прямо над головой, как будто предупреждая меня о чем-то. Недобрый знак. Тревога ― слишком хорошо знакомое мне чувство ― пронзает меня. У меня появляется дурное предчувствие. Я срываюсь на бег ― просто не могу ничего с собой поделать, хотя мне это строго запрещено, особенно после моего последнего пребывания в больнице. Молюсь про себя, чтобы новые таблетки все еще продолжали свое волшебное действие, кричу на бегу снова и снова: