– Эй, эй, ― опять шепчу я. ― Ты меня слышишь?

Я не осмеливаюсь прикоснуться к ней ― просто убираю прядь волос с ее лба. Она резко вдыхает и напрягается, как от боли. Ее ресницы начинают подрагивать, глаза медленно открываются, но она все еще как будто не здесь. Она оглядывается, словно не понимая, где находится, а затем смотрит прямо сквозь меня невидящим взглядом.

– Эй, ― снова шепчу я. ― Ты в порядке?

Теперь ее глаза широко открыты, и наши взгляды встречаются. Она растеряна, даже немного испугана.

– Спокойно, спокойно. Все хорошо. Ты просто потеряла сознание. Тебе лучше?

Эльфийка кивает.

– Отлично. Встать можешь?

Она опирается на локоть и пытается ― безуспешно ― подняться на ноги.

– Тише, тише, давай я тебе помогу.

Я просовываю руку под ее шею и осторожно начинаю поднимать ее. Она избегает встречаться со мной взглядом. Кладет одну руку на землю, смотрит на нее ― и тут же рывком вскакивает. Пятится, бешено трясет рукой и кричит, как человек, столкнувшийся наяву с самым страшным кошмаром:

– Снимите это, пожалуйста! Снимите это с меня!

Одного взгляда мне хватает, чтобы понять, в чем дело. Ящерица, еще более испуганная, чем девушка, мечется по ее руке. В итоге бедная ящерка падает на землю и убегает.

Девушка на мгновение замолкает, вид у нее сконфуженный.

– Извини. Обычно я не веду себя как истеричка, ― говорит она. ― Просто, когда я была маленькой, ящерица забралась ко мне в кровать, и, ну, я думаю, это звучит не очень, но поверь мне, когда тебе пять лет, это может тебя сильно травмировать, и кроме того…

Как можно выпалить столько слов на одном дыхании? Она поднимает руку к сердцу, как будто ей больно.

– Я не очень хорошо себя чувствую, и, похоже, здесь не так много людей, которые могли бы мне помочь, поэтому у меня нет выбора, кроме как попросить тебя отвезти меня домой.

Да что с ней такое? Что-то явно не так.

– Но ты вроде быстро пришла в себя, тебе не кажется? ― замечаю я.

– Ты абсолютно прав; возможно, поэтому у меня сейчас так кружится голова.

– Люди обычно не кричат перед тем, как потерять сознание.

– Нет?

– Нет.

– Да, но, я… эпилептичка.

Невероятно. Она явно сочиняет на ходу, это сразу видно. Она продолжает:

– И я всегда чувствую, что вот-вот упаду в обморок, и поскольку это пугает меня и все такое, я просто начинаю кричать. Кроме того, если только представить, что ты бы меня сейчас не нашел, я пролежала бы здесь несколько часов. Я практически уверена, что мною успел бы полакомиться кто-нибудь из диких зверей, которые здесь водятся. На табличке у входа в парк написано, что здесь водятся койоты, рыси, волки и даже аллигаторы встречаются.

Моя бабушка всегда говорила: нечего сказать ― молчи, поэтому я просто смотрю на девушку спокойным, холодным взглядом.

– Пожалуйста. Я бы не обратилась за помощью к тебе, будь у меня хоть какие-то другие варианты. Я тебя впервые вижу, и ты вообще можешь быть, например, серийным убийцей, но я не смогу добраться домой на велике, на котором сюда приехала.

Если бы ее звали Пиноккио, ее нос уже не помещался бы между нами.

– Так позвони своим родителям, ― говорю я, стараясь выглядеть спокойнее, чем чувствую себя.

– Я не могу. Они очень бедные, и у них нет мобильников.

Я никогда не видел человека, который врал бы так неуклюже. Но ее куртка и брюки ― притом надетые наизнанку ― действительно выглядят так, как будто она получила их от волонтеров Армии Спасения, и я сомневаюсь, что светить носками в многочисленные дыры кроссовок ― это последний писк моды.

– Я вызову скорую, ― говорю я. ― Она отвезет тебя домой.

– Нет, пожалуйста, не надо, ― в ужасе отвечает она. ― Вызов скорой стоит кучу денег.