– Или подобрал кто-нибудь, – предположил Лосев. – Не дать ли объявление? Рукопись Чернышевского, знаешь, тоже вначале потеряли, потом по объявлению нашли.

– Знаю. А если эти урки объявление прочитают? И явятся отомстить.

– Не думаю, что они газеты читают.

– А вдруг?

– Да-а-а… Конфузия, – Лосев ещё раз окинул взглядом окрестности. – Ладно, Макс, завтра решим.

– Что ж, утро вечера мудренее, – согласился Максим.

Над самой головой Лосева с карканьем пролетела ворона. Он невольно отшатнулся, посмотрел вверх, замер и присвистнул.

– Однако, какой пассаж!

– Что?

– Глянь-ка туда. Вон, между веток.

Действительно, на дереве что-то белело. Максим подскочил, всмотрелся:

– Похоже, они!

– Вот чудеса!

– Там леший бродит, и ватман на ветвях лежит, – весело продекламировал Максим. – Вот как наша машина в небо рвётся! Символично.

Они сыскали камень, сбили рулон, развернули.

– Ну вот, – с облегчением вздохнул Максим. – Даже не порвали, просто закинули. Всё-таки есть Бог!

– Ага, и послал эту чёртову ворону.

– Спасибо ей.

– Больше повезло, что эти идиётами оказались, – согласился Лосев.

– Или они шутники оказались, а я так гадко с ними поступил, ай-яй-яй.

– Тут или ты с ними гадко, или они с тобой. Закон нашего общества.

На следующий день, с нетерпением высидев классы, Максим помчался к Лосеву, который намеревался к этому часу досконально изучить чертежи, сделать нужные пометки и подсчитать приблизительную смету для постройки двигателя.

Весеннее солнце, прекрасное настроение, и Максим двигался быстрым шагом, чуть не вприпрыжку.

Миновав 6-ю линию, он услышал возгласы:

– Матрона, смотрите, Матрона!

– Что? Где?

– Из храма вышла, давайте быстрее, да вон она, вон идёт!

Действительно, Максим разглядел идущую от церкви древнюю старуху в белой шали. К ней со всех сторон торопились страждущие и любопытствующие.

– Ишь юродивых развелось, – обратился к Максиму франтоватый молодой человек с бородкой. – И это неспроста!

– А что?

– А то, господин гимназист, что ждут Отчизну весьма серьёзные катаклизмы. Бифуркация наступает!

– Что? Катаклизмы? – переспросил Максим. – Но какие же?

– Я не хочу, чтоб меня тоже принимали за такого, – молодой человек указал в сторону растущей толпы. – Я во всякие там кликушества не верю, в науку – верю. А наука, она всё по полочкам расставит.

– Я тоже верю в науку. А наука тут что?

– О, это долгий разговор, тороплюсь, к сожалению, а то мог бы много поведать выкладок. До всех довожу, как случай представляется. Дело в том, что и общество наше, и вообще разные народы до больших противоречий дошли, это как, представьте, керосин в бидон налили, до края, он выплёскивается, а кто-то по дурости цигарку бросит. А может, и намеренно. Или негашёной извести в лужу, не будет она спокойно лежать, зашипит, забурлит. Вот так же и идеи, кипят, клокочут, как вода в котле, к примеру сказать, а клапан не сдержит, разорвёт. Лет через пять, а может и раньше всё и случится. Для вас это долгий срок, для меня пустяк, а для истории – миг. Вот помяните моё слово, так и будет. Это наука. Ну, прощайте, сударь, тороплюсь.

Незнакомец прикоснулся к тулье котелка и шагнул на мостовую, махнув извозчику.

Максим постоял немного и направился к Андреевскому собору.

Там он поставил свечку под образом Николая Чудотворца.

«Сегодня не шестое декабря, но всё равно я верю, что ты меня услышишь. Прошу тебя, всесвятой Николай угодник, помоги, вразуми и принеси удачу… Знаю – нельзя выпрашивать чуда, но всё же соверши хоть маленькое, малюсенькое чудо. Или озарение, или знамение. Наша ракета должна взлететь, я верю – мы трудились не зря. Верю, верю, верю!»