– Разве наверху притяжение не ослабевает?

– Да, но для этого надо очень высоко подняться, очень. Даже достигнув стратосферы наш аппарат будет легче всего на полпуда.

– А выше?

– Неизвестно, что случится выше, – покачал головой Лосев. – Возможно обледенение, или просто материал оболочки застынет, станет хрупким и расколется, ведь каучук на морозе теряет эластичность. Нет, это не годится.

– Из рогожи не сделаешь кожи… Значит, нужен двигатель другой конструкции?

– Именно так. Думаю, следует вернуться к идее взрывной тяги.

– Но дядя Витя говорил…

– Да, я помню, – Лосев принялся ходить по комнате. – Говорил, и был убедителен, и та идея перспективнее, факт. Никогда не прощу себе, что не успел ознакомиться с чертежами!

– Ты не виноват, – попробовал успокоить его Максим. – Всё произошло неожиданно, нелепо. Никто не ждал…

– Что его арестуют? Но его брали два года назад, и он потом был под наблюдением! Он ведь рассказывал, что заметил филёра, а я не придал значения, думал – фантазии. И он скрыл, что параллельно над бомбой работает.

– И я не знал, – заметил Максим. – Честно говоря, и до сих пор как-то не верится.

– Полагаю, он просто из порядочности помогал бомбистам, не мог отказать. Может, это старые товарищи по университету.

– Или партнёр.

– Ты имеешь ввиду Клауса Ленца? Вряд ли.

– Но ведь его тоже арестовали, – заметил Максим.

– Ну и что? У нас любого могут за просто так. А Ленц – немец, и человек консервативных воззрений, такие люди не идут в революцию. Впрочем, не знаю.

– Но ты ведь что-то знаешь про их двигатель?

– В общих чертах. Знаю, что в основе – «парниковый эффект», термофорез, а конкретики нет. Чертежи наверняка в охранке, или сгорели при пожаре. Спросить некого, почти всех похватали. И боюсь, выпустят не скоро, если вообще выпустят. Ты вспомни, Макс, прикинь, может заметки какие завалялись, по сусекам поскреби, как говорится.

– Ясное дело. Я искал, ты знаешь, но надо подумать…

– Вот-вот, подумай, вспомни, а я продолжу со своей стороны, есть кое-какие мыслишки, не скажу что совсем ничего. Понимаешь, как будто носится в воздухе, только подхватить. Прорвёмся!

– Конечно.

– Да, Макс, совсем забыл, – Лосев взял с полки книгу. – Новое издание. Дарю.

– «Камиль Фламмарион. Многочисленность обитаемых миров». Ух ты! – восхитился Максим. – Спасибо!

– Не читал?

– Нет. Давно хотел, всё не попадалось.

Максим в сотый раз обшарил шифоньерку, письменный стол, чемоданы, и отчаявшись собрался было возвернуться к Лосеву ни с чем, и тут вспомнил про маленький закуток, кладовку в углублении прихожей, где хранились принадлежности для уборки. Там, среди щёток, за шваброй, обнаружился небольшой рулон, завёрнутый в газету. Это и оказалось то самое, что он искал!

С чертежами под мышкой он вышел из своего дома на 17-й линии и направился к Лосеву. Он так ликовал, что в рассеянности перепутал маршрут, забрёл куда-то не туда, в чужие края. Потом решил не вертаться, а пройти по берегу Смоленки, там после свернуть на 5-ю линию и уже по ней добраться до Среднего проспекта.

«Вот Стива обрадуется! – предвкушал Максим. – В чертежах он разберётся быстро, а наш почтенный покровитель науки Силантий Вахрушин средств не пожалеет, точно».

Из раздумья его вывел оглушительный разбойничий посвист. Наверху, на краю обрыва, в нескольких шагах поодаль, стояли трое. У одного, длинноносого, под распахнутым стёганым бешметом с выглядывающей из дырок ватой виднелась рваная же морская рубашка. Второй, краснорожий с мясистым и вывернутым вверх носом, что делало его чрезвычайно похожим на свинью, кутался в помятый засаленный сюртук. Третий, узкоглазый и абсолютно лишённый подбородка, красовался в не по размеру широком пальто, шея его была небрежно обмотана жёлтым кашне. Головы всех троих венчали сдвинутые на затылок картузы-московки, на ногах – смазные сапоги.