Максим стоял на Невском у синематографа, изучая афишу «Четыреста проделок дьявола». Подошла и стала рядом пара – молодой человек в студенческой тужурке, и дама, которая в своём пышном чёрном одеянии была совершенно диковинная птица.

– Раньше здесь галантерея располагалась, а теперь театр, – заметила она.

– Да-да… Так значит, за профессора Дольского? – голос студента показался Максиму знакомым.

– А вы не одобряете моего выбора? – нервно отреагировала спутница.

– Категорически нет. Выходите за старикашку! Вы хорошо подумали?

– Это неучтиво, так говорить об уважаемом человеке. И он вовсе не старик, он средних лет и очень интересная личность.

– При этом состоятельный.

– Хоть бы и так, – с вызовом ответила дама. – Что в том плохого?

Молодой человек промолчал.

– Ладно, Мстислав, мне пора. Провожать не надо.

Дама удалилась. Максим же, услышав имя студента, встрепенулся, подошёл ближе. И узнал – это был, конечно, Лосев.

– Ничтожность, женщина, твоё названье! – продекламировал Максим.

– Простите?.. – рассеянно отреагировал Лосев.

– Это не я, это Шекспир.

– Ах, да… – Лосев вгляделся в лицо Максима. – Мы как будто знакомы?

– Ну конечно! Вспомните – деревня, теремок с башенкой…

– Ба-ба-ба, да это ж Никитка-Максимка, великий летун!

– Он самый.

– Как вырос! Вот что, друг ситный, пойдём-ка выпьем. Сельтерской. И поведаешь о своём житье-бытье.

Им было что рассказать друг другу. Когда же Лосев узнал, что дядя Максима теперь член Русского технического общества, он пришёл в неописуемый восторг.

Лосев сидел за продолговатым столиком на единственном в его скромных апартаментах венском стуле и задумчиво грыз перо. Столик покрывали беспорядочно разбросанные листки, испещрённые схемами и формулами. Лосев был непривычно мрачен.

На улице так хорошо! Солнце, весна, снег тает, природа пробуждается! И Максиму не хотелось думать о плохом. Но он давно уяснил – не всё так просто и в науке, и в этой жизни.

– Привет, Стива!

– А, Макс, здравствуй!

– Ну, как?

– Вот, Макс, провёл я расчёты, тысячу раз проверил, ночь просидел, и увы.

– То есть что?

– Не хватает тяги. Недостаточно, и всё тут. Надо принципиально менять подход.

– Не хватит, чтобы достичь Марса?

– Первая задача – оторваться от земли, это самое главное, ты же знаешь. Там, – Лосев махнул рукой вверх. – Там, выше, будет проще, в дальнем пространстве мы передвигаемся даже на малой тяге, элементарно хорошего толчка достаточно, а потом двигатель вообще можно заглушить.

– Это понятно, летим по инерции, согласно Ньютону.

– Верно. А в достаточной близости к Марсу используем его притяжение. Только здесь, у Земли, здесь-то проблема… Смотри, – Лосев раскрыл блокнот. – Скорость аппарата равна произведению удельной тяги на вес. Наша ракета – это примерно сто двадцать пудов, то есть будем считать – две тонны по метрической системе. Чтоб преодолеть тяготение, надо набрать скорость больше одиннадцати километров в секунду. Удельная тяга у нас не дотягивает до тысячи, а надо минимум три, три тысячи. Короче говоря, на начальном этапе полёта нашей тяги недостаточно.

«Ничего, ничего, – подумал Максим. – И до сих пор не всё шло как по маслу, Стива что-нибудь придумает, он – голова!»

– Длинны руки, да мал ухват… Что тогда делать? – спросил он.

Лосев улыбнулся:

– Работать, думать.

Максим подошёл к окну, посмотрел на небо и встрепенулся:

– А если подняться на аэростате? А там уже запустить двигатель.

– Была у меня такая идея. Для подъёма аппарата нужна наполненная водородом оболочка более двух тысяч кубических метров, а это около двадцати метров в диаметре. И даже не в этом дело, просто достигнутой высоты будет недостаточно.