— Так что, домой пойдете или полечимся?.. — вместо ответа на мое возражение ласково спросила она.

А я… завис. Мне реально все еще было хреново, хотя уже слегка отпустило — возможно, что-то уже вкололи, пока я валялся… тюльпанчиком. Сына на руки я бы сейчас не взял — уронить еще не хватало. Но мне надо было выходить на работу — раз. Уезжать под Краснодар — два. Прописывать где-то сына — три. И я не мог оставить жену одну с сыном — четыре.

И последнее перевешивало все прочее. Я каким-то шестым чувством не доверял Наташе. Она не мать, одна не справится. Я вообще не представлял, как она с ребенком будет, даже образ такой в голове не возникал. Будь это Катя, я бы не дергался даже.

Черт… Зачем я вообще всю эту кашу заварил?!

— …Пока вы думаете, я допплерографию сделаю и отвезу вас на МРТ. Как раз анализ крови будет готов. Самое интенсивное и эффективное лечение в первые двадцать четыре часа. Поэтому давайте поспешим.

Наверное, эти слова девушки, немного насмешливой, но, безусловно, доброй, расставили все по местам. Я решил, что задержусь в больнице. Пройти обследование не мешало, и терапия тоже мне точно нужна. Моя жизнь стала важна для меня самого. Я стал папой. Я обязан быть сильным, здоровым, чтобы воспитать сына. Мне придется смириться и пролежать сутки в больнице. Потом я решу, что делать дальше.

— Мне надо позвонить… Где мой телефон?

***

Катя

Очень странно оказаться в здании городской администрации. Все внутри оформлено строго, торжественно, лаконично. Я бы даже сказала — государственно. Тут сама атмосфера настраивала на дела, касающиеся высших ценностей, самого существования государства. По сравнению с ними дела отдельной деревни и колхоза или магазина как-то меркли, но в то же время приходило понимание, как все эти местечковые проблемы и успехи и формируют это общее пространство, именуемое государством.

— Как тебе? — поинтересовался Женя, когда мы поднимались от пропускного пункта, где мне выдали временное разрешение здесь находиться, по широкой лестнице, застеленной красной ковровой дорожкой.

— Великолепно, величественно, — улыбнулась я, оглядываясь на огромную хрустальную люстру в холле. — Возвышенно, вдохновляюще… — продолжила.

— Первое задание хочешь? — засмеялся Женя.

— Уже? Давай, — улыбнулась я в ответ.

— Напиши мне все свои ощущения в алфавитном порядке. Букву В можешь пропустить.

Теперь рассмеялась я.

Вот как у него это получается? С Женей рядом я забывала о своем горе. Оно фонило, но лишь на физическом уровне. А в книге психолога я прочитала, что физиологические реакции следуют за мыслями. Улыбайся — и настроение неизбежно поднимется. Я как раз перешла с книги о стоицизме к теме эмоционального интеллекта. Кто бы сказал мне раньше, что нон-фикшн о саморазвитии окажется гораздо более увлекательным чтением, чем художественная литература! Ох, как же много я пропустила…

За обменом репликами, мы поднялись на второй этаж. Именно на нем располагались приемные депутатов. Оказалось, это не просто кабинет и комнатка для секретаря, а целые… эммм… кварталы, в которых приемная с ресепшн — центр депутатской вотчины. Из нее двери вели в кабинет Жени — самое большое помещение со столом для конференций; из него открывались двери в комнату отдыха с барной стойкой и мягкой мебелью — это помещение больше походило на небольшую гостинку, тут можно было жить, а самое главное, что в ней за дверью был санузел с душевой кабиной. Еще две двери из приемной вели в небольшие кабинеты помощников депутата.

— Ну а теперь что скажешь? — спросил Женя после небольшой экскурсии.

— Нет слов, — покачала я головой. — Это у всех депутатов такое?