Рэн очутился здесь по воле случая. Проверив, как продвигается строительство пограничных крепостей, он не захотел возвращаться к дозорной вышке, с которой начал объезд восточной границы королевства. И направился к отмеченному на карте мосту. Как оказалось, от деревянного моста остались только брёвна-сваи. Настил либо унесло течением во время паводка, либо его оприходовали шустрые крестьяне. Ближайшая переправа находилась в трёх лигах, если ехать напрямик через чащу. Дозорные посоветовали выбрать путь более длинный, но менее изнурительный — по извилистому берегу Ленивой реки.

Из зарослей вспархивали встревоженные трясогузки и кулики. Перестукивались дятлы и перекликались кукушки. Хлопали крыльями утки. С всплеском вскидывалась сытая рыба. В воздухе разливались запахи хвои и цветущих трав. Тростник удерживал речную прохладу, и путники, едущие по узкому и душному коридору, сотворённому растительностью, то и дело вытирали рукавами лица. Обрывистый берег не позволял спуститься к воде, смыть пот, напоить коней.

После полудня лес отступил от реки, почувствовалось дуновение ветерка. Пурпурный штандарт с белыми лебедями и разноцветные вымпелы знатных домов всколыхнулись, раскрашивая небо над головами всадников. Лошади встряхнули гривами и пошли бодрее.

Рэн оглянулся на когорту дворян, рыцарей, гвардейцев, эсквайров и слуг. На ум пришла фраза из «Хроники Первого королевства»: «Самый несвободный человек в государстве — это король». Помимо священных обязанностей и долга перед короной, свободу государя ограничивали придворные, следующие за ним повсюду, будь то деловая поездка по стране или прогулка верхом по улицам столицы. Чтобы отправиться куда-либо без свиты, Рэну приходилось изворачиваться. Кроме этого, он не мог окружить себя только сторонниками и не мог без веской причины отлучить от двора неугодного ему человека. А веских причин насчитывалось всего две: предательство и измена. Чтобы обвинить дворянина в вероломстве, требовались неопровержимые доказательства; добыть их было крайне сложно.

Великие лорды вводили в королевскую свиту своих вассалов: сыновей, братьев и дядьёв. К обсуждению важных вопросов их не допускали, но, сопровождая короля в поездках и проживая в Фамальском замке недели, месяцы, а то и годы, они находились в гуще событий и обо всём докладывали сюзеренам.

Среди придворных присутствовали и любимцы короля — молодые дворяне, прошедшие закалку в школе-интернате Благого Рода и окончившие с блеском Фамальский ситет. Рэн называл их стратегическим резервом. Любой человек из резерва имел шанс возвыситься на государственной службе и даже стать королевским советником.

Сейчас разница между ставленниками лордов и стратегическим резервом просматривалась особенно чётко. Одни перешёптывались и обменивались только им понятными знаками. Другие не таясь обсуждали фортификации крепостей и обнаруженные недостатки.

Взгляд Рэна задержался на человеке в вызывающе яркой одежде и высокой шляпе с пышным пером. Ещё один любимец короля — придворный менестрель. Тиер находился в постоянном творческом поиске и, как он сам говорил, черпал вдохновение из колодца эмоций, поэтому не упускал случая вырваться из столицы и разнообразить жизнь впечатлениями. Никто не догадывался, что менестрель попросту бежал из Фамальского замка, где после отъезда короля бразды правления брала в свои руки королева Барисса. Она особо не жаловала Тиера, хотя никогда к нему не придиралась и даже порой роняла пару лестных слов о его таланте. Однако он, будучи чуткой натурой, чувствовал исходящую от неё неприязнь.