– Госпожа Ли Мин с дочерью! ― громогласно объявил евнух, распахнув перед дамами двери зала для аудиенций.

Аюн окинула зал быстрым взглядом и снова уставилась на подол своего платья, демонстрируя смирение и покорность судьбе. В зале пока присутствовали только смертные. Владыка Вэй с хмурым видом восседал на своём почётном месте ― стол для него был накрыт на возвышении, как и положено по статусу. «Дядя сильно состарился с нашей последней встречи», ― сделала Аюн вывод из того, что успела увидеть. Место по левую руку от правителя заняла его нынешняя любимица ― наложница Джули. Молодая, красивая, яркая… Рядом с владыкой эта женщина выглядела напоминанием о его преклонных годах и слабом здоровье, но кто упрекнёт короля в желании продемонстрировать гостям самое ценное сокровище королевского гарема? Мать говорила Аюн, что наложница Джули ― сущее бедствие, из-за которого во дворце никому нет покоя. Наверное, старикам нужно окружать себя такими бойкими девицами, чтобы хотя бы на время забыть о неумолимом приближении собственной кончины. И ещё в зале был отец Аюн ― первый министр царства смертных и доверенное лицо Его Величества господин Дерек Ли Мин собственной персоной. Остановившись перед возвышением на положенном расстоянии, Аюн почтительно поклонилась владыке и его супруге, после чего поприветствовала отца.

– А ты выросла, девочка, ― счёл нужным заметить Саймон Вэй и поинтересовался: ― Сколько тебе сейчас лет?

– Двадцать два года, Ваше Величество, ― скромно и вежливо ответила Аюн.

– Уже двадцать два… Следовало выдать тебя замуж раньше, ― задумчиво произнёс владыка и обратил свой взор на министра. ― Дерек, это твоё упущение. Молодость смертных девушек недолговечна. Нельзя прятать их за материнской юбкой до старости.

– Виноват, Ваше Величество, ― сконфуженно пробормотал господин Ли Мин.

Нелепая сцена. Возраст и положение Аюн были известны владыке ещё три месяца назад, когда встал вопрос о замене принцессы Сильвии другой подходящей невестой. Он же всё знает. Зачем делает вид, что это не так?

– Присаживайтесь, ― широким жестом пригласила наложница Джули членов семьи Ли Мин за столики, расположенные справа от широкого прохода. ― Гости скоро придут. Не следует стоять у них на пути.

Эту двусмысленную фразу каждый понял по-своему, но предложение освободить место перед правителем было принято без возражений.

– Дамиан задерживается? ― спросила госпожа Нияна, занимая своё место.

– Его не будет, ― сразу же ответил владыка Вэй.

– Не будет? Но…

Услышав столь неожиданную новость, Аюн сразу же заподозрила неладное, но начавшийся разговор не получил продолжения, потому что придворный евнух объявил о прибытии гостей. «Смотреть в пол, демонстрировать скромность», ― сразу же вспомнила девушка наставления матери и уставилась на пустую тарелку, которую только что поставила перед ней на столик одна из служанок. Она слышала только шуршание ткани, но не шаги упомянутых гостей. Владычица царства демонов Аола Нитаэн, Его Высочество принц Шэнли, Её Высочество принцесса Бьяри… Демоны во дворце правителя Шаэна! Немыслимо! Когда в поле зрения Аюн попал край чьего-то светло-зелёного плаща, она даже удивилась ― почему не чёрное? Демоны одеваются в чёрное и черны душой. Откуда вдруг взялся такой приятный зелёный оттенок? Может, евнух ошибся?

Любопытство заставило её осторожно поднять взгляд и посмотреть на гостей, которые уже прошли мимо и остановились на уровне первого столика. Со спины демоны показались Аюн ничем не отличающимися от обычных людей ― руки, ноги, прямые спины… Волосы у них действительно чёрные, но с такими рождаются и Вэи тоже. Принц Шэнли ― это, должно быть, тот, что ростом на голову выше своих спутниц и одет во всё тёмно-синее. Справа от него, судя по роскошной короне, венчающей высокую причёску, стоит госпожа Аола. На ней плащ насыщенного сливового оттенка с белой меховой оторочкой по краю капюшона. А обладательница красивого светло-зелёного плаща с пушистым воротом из лисьего меха ― это принцесса Бьяри. Обменявшись с владыкой Вэем приветственными фразами, гости тоже расположились за своими столиками, поэтому Аюн снова опустила взгляд, чтобы не быть с позором пойманной на откровенном любопытстве. В зале воцарилось неловкое молчание, из чего можно было сделать вывод о неосведомлённости демонов о намерениях смертных. Аюн буквально кожей ощущала на себе их недружелюбные взгляды, отчего на душе стало ещё паршивее. Но она-то в чём виновата? Пусть спрашивают со старших.