– Какая же фигня, если вспышки класса Икс? – буркнул Юсик, – Это будет даже не событие Кэррингтона, а похлеще.

Я наморщила лоб, вспоминая всё, что знала об упомянутом событии, и возразила:

– Да нет, тогда тоже были вспышки класса Икс.

Юсик посмотрел на меня с сомнением, но спорить не стал, помня о том, что среди нас двоих именно я являюсь главным знатоком Солнца, поскольку имею возможность вести наблюдения днём, в те часы, когда Юсику приходится либо посещать школу, либо работать.

В задумчивом молчании мы допили кофе и сидели теперь над пустыми чашками, почему-то не решаясь ни приступить к наблюдениям, которых ещё недавно так жаждали, ни нырнуть в интернет за свежими новостями и чужими реакциями. Я думала о предстоящем разговоре с отцом и не знала как его начать. Отец, мягко говоря, был далёк от небесных наук, а к моему увлечению ими относился как к легкомысленному хобби, которое со временем должно остаться в прошлом, уступив место более серьёзным и практичным вещам. Захочет ли он вообще слушать мои разговоры про Солнце? Особенно после того, как я сегодня утром не захотела слушать его?

Как выяснилось, Юсик тоже думал о предстоящем разговоре с дядюшкой, правда в ином ключе.

– Дядя Муртаза говорит, что я фигнёй страдаю. Постоянно бурчит, типа лучше бы в зал лишний раз сходил. Ну посмотрим, что он теперь скажет, когда станет ясно, что не такое уж это бесполезное занятие.

Я, честно говоря, сомневалась, что на Муртазавра наше предупреждение о солнечной активности произведёт большой эффект. Такие люди, как он, обычно реагируют на опасность уже по факту, а не заранее. Да и как тут реагировать? Это ведь даже не война, от которой можно спрятаться в бомбоубежище или сбежать в другую страну. Солнце везде и всем светит одинаково, вот только теперь это звучит не как утешение, а как угроза.

Я невольно опять скосила глаза за окно. Солнце светило и сейчас. Оно уже поднялось над садовыми кронами, золотило ещё голые после зимы ветви деревьев, бросало косые лучи на крышу дома. Но не было в этом свете ничего зловещего, даже после сегодняшних новостей – не было. И это ободрило меня. Я даже слегка встряхнулась, расправила плечи, зачем-то заглянула в опустевший кофейник, и сказала Юсику:

– Ну что? Ни дождика, ни снега?

Он с готовностью вскочил, подставил мне пятерню.

– Ни пасмурного ветра!

Я ударила по ней, и мы, хором затянув:

– В полночный безоблачный час! – начали привычные приготовления к наблюдениям.

Платформа под телескопом ожила, послушная приведённому в действие механизму, двинулась вверх. Створки стеклянного купола над нашими головами с гудением электроприводов раздались в стороны. В обсерваторию хлынула апрельская прохлада.

– Распахивает небо сверкающие недра! – не прекращая петь, я направила кресло к комоду, из которого выхватила заранее приготовленную толстовку с капюшоном, начала натягивать через голову, из-за чего пришлось всё -таки замолчать. Но Юсик закончил куплет без меня.

– Для зорких и радостных глаз!

Это была песня звездочёта из старого фильма “Про Красную шапочку”. Мы исполняли её каждый раз перед началом наблюдений, сделали своим гимном, доброй приметой. Повелось такое с тех пор, как Юсик случайно вспомнил диалог звёзд из припева и озвучил мне его в лицах, во время одной из наших первых совместных ночёвок у телескопа. Мне так понравилось, что я тут же загуглила полный вариант песни. Мы прослушали её два раза подряд, на третий стали подпевать, на пятый выучили наизусть, а потом уже затягивали при каждом подходящем случае. А как не затягивать? В незамысловатой на первый взгляд детской песенке говорилось именно о том, что нам обоим было неизмеримо дорого. Говорилось простыми словами, сказочно и красиво, хотя казалось бы, какое отношение к такой серьёзной и точной науке, как астрономия, имеют строки о медведе, который по Луне едет на слоне? А вот цепляло же, до мурашек по коже, до щипания в глазах.