Срезанных волос на рисунке было очень много. Они устилали землю под преувеличено массивными колёсами инвалидного кресла так густо, что казалось, будто оно плывёт по золотистым волнам. А над всем этим возвышалась тонкая фигурка в пастельных тонах, выглядевшая почти невесомой. Моя фигурка. С голыми плечами, на каждом из которых играло по солнечному зайчику, с пушистым облаком кудряшек, торчащих во все стороны после неумелой стрижки, с обращённым к небу одухотворённым профилем… Значит, вот какой тогда увидел меня Юзеф?

Я вдруг поняла, что слишком долго смотрю на рисунок, кажется, забыв даже дышать, а маленький художник нетерпеливо переминается с ноги на ногу рядом с моим креслом.

– Юзеф, это… как-то даже слишком хорошо. Я не такая на самом деле.

– Такая, – серьёзно возразил он, – Я поэтому сразу и захотел тебя нарисовать. Стоял, подглядывал из-за кустов, как дурак. А ты, пока себе волосы резала, смотрела только вверх. Так и нарисовал.

Он выпалил это на одном выдохе, сразу смутился, и засопел, уставившись в землю. А я почувствовала, что краснею и не смела поднять взгляда от рисунка.

Вот такие мы два чудика.

Чтобы прервать неловкую паузу, я вернула Юзефу айпад, и спросила:

– А другие рисунки у тебя есть? Покажешь?

– Другие только в скетчбуках и в альбомах. Этот первый, который я нарисовал на планшете.

– Ну покажи в скетчбуке и в альбомах, – проявила я бестактную настойчивость, но тут же спохватилась, – Если хочешь, конечно!

Юзеф хотел. Так хотел, что его глаза цвета крепкой заварки распахнулись и потеплели. Что и неудивительно, если подумать. Наверняка ведь каждому художнику, да и вообще любому творцу, нужен кто-то, кто оценит его творчество. А кто здесь мог бы оценить рисунки Юзефа? Не Муртазавр же.

И несколько последующих дней мы встречались в саду, в одном из его самых живописных уголков, на скамейке в тени зимней сакуры, и каждый раз Юзеф раскрывал передо мной новый скетчбук или альбом, заполненный своими рисунками, как раскрывают душу. Рисунков оказалось на удивление много, но мне не надоедало смотреть, тем более что свои работы их автор сопровождал интересными комментариями, а порой и целыми рассказами.

– Вот этот козёл жил у наших соседей. Домашний, но совсем как дикий, в горы на несколько дней уходил. Его все собаки боялись! Видишь, какие рога?

– А это сухое дерево недалеко от нашего дома стояло. Я специально внизу человечка пририсовал, чтобы видно было какое оно огромное. Целый баобаб!

– А вот смотри, бочка. Думаешь, просто так? На самом деле у неё целая история! У нас пацаны однажды придумали игру – кататься в бочке с горы… Не с настоящей большой горы, конечно, они же не дураки, а с такого пригорка, он не очень крутой был. И вот один из них залез в бочку, другие её толкнули, она покатилась и вдруг подпрыгнула на каком-то камне. Высоко подпрыгнула! Так, что пацан из неё выпал, а сама бочка выкатилась на дорогу прямо под машину! У нас городок маленький, там машины редко ездят, а тут откуда-то целый грузовик! Бочка от удара на обочину улетела и развалилась, но перед этим как будто специально пацана из себя вытряхнула. Вроде как спасла. И за это я решил её нарисовать.

Я никогда не была в Таджикистане. Много где побывала и во время путешествий с отцом в детстве, и после встречи с Великим Червём во время своего всемирного медицинского турне, но не в Таджикистане, о чём жалела теперь, когда с рисунков и слов Юзефа эта страна представала передо мной суровым горным краем, полным красот и приключений.

Людей Юзеф рисовал в удивительной манере, которая пленила меня с первого взгляда. Вроде просто россыпь разноцветных точек, мазков и клякс, а приглядишься, – и тебе лукаво усмехается смуглый усатый старик в выцветшей на солнце тюбетейке.