– Забирай оплату, – сказал я. – Но если эта чертовщина не сработает…

– Тогда сделка сама собой отменится, хе-хе! – обрадовался Дисидерий.

Он подпрыгнул, будто поймал что-то в воздухе, и приземлился так, что пол задрожал у меня под ногами.

– О да… – Глаза его закатились от невыразимого блаженства. – Я не прогадал, хе-хе… Это так изумительно! Такое равнодушие…

Мастер попятился, толкая кресло, и шлёпнулся в него. Руки его, дрожа, подпрыгивали на подлокотниках, изо рта пошла пена.

Я только головой покачал. Надел рубашку, затем куртку. Застегнул её до самого конца – почему-то начало знобить.

Внезапно на меня навалились сомнения. Зачем я приобрёл знамение? Всего девять дней – и я уйду навсегда из этого мира. А веду себя так, будто мне тут ещё десять лет жить. Глупость ведь… Но, с другой стороны, я могу освободиться раньше чем через девять дней. Если разберусь с Шеиным и Кометой, и если результат этого разбирательства окажется благополучным. А именно – если выяснится, что никакими родственными связями они не обладают.

И потом – какая разница? Если через девять дней я уйду, там уже никакого значения не будут иметь мои сделки и знамения. В преисподней всё сгорает.

Оставив Дисидерия трястись в экстазе, я молча вышел из комнатёнки и наткнулся на Криспиона, который стоял под дверью.

– Ливий! – воскликнул тот. – А я думал, что мне врали. Ты и вправду остался?

– Увы, – поморщился я. – Возникла небольшая заминка, но я надеюсь, что разберусь с ней в ближайшее время.

– Может быть, нужна помощь?

Для демона Криспион был невероятно доброжелательным.

– Уже не надо. – Я пальцем указал себе за спину. – Только что набил себе громоотвод.

– Мерзкая штука, – помрачнел Криспион. – В случае чего играет против тебя…

– Переживу. А ты чего хочешь?

Криспион оскалился:

– Пуленепробиваемость!

– Чего? – изумился я. – Ты же бессмертный!

– Бессмертный, – кивнул Крисп. – Но нынче ночью меня изрешетили. Пули в глаза, пули в суставы… Я практически не мог работать. Можешь себе такое представить?

– Н-да, – только и сказал я.

За годы работы на Шеина я, конечно, многое повидал. Но Криспион, судя по всему, вляпался со своим хозяином ещё хуже.

– Ладно, удачи, – хлопнул я его по плечу.

– Спасибо. А ведь помнишь, я говорил тебе, что нельзя отказываться от удачи?

***

Выйдя на улицу, я остановился. Погода менее гадкой не стала. Выл ветер, бросая в лицо колючую морось. Я поморщился. Если бы Господь сошёл сейчас сюда и посмотрел на дело рук своих, он бы, наверное, снёс всё к чертям сию же секунду. И к лучшему.

Справа послышался скулёж. Я повернул голову. Под переломленным листом гипсокартона, как в шалаше, сидел щенок. Смешной, маленький, вислоухий. Он смотрел оттуда на мир, как будто задавая ему вопрос: «Почему мне так плохо? Что я сделал, чтобы заслужить такое?»

– Это дерьмо, которое я чувствую, глядя на тебя – то, что люди называют эмпатией? – спросил я.

Реагируя на голос, щенок хрипло тявкнул.

– Какая же дрянь, дьявол меня побери…

И тут знамение на груди вспыхнуло внезапной болью. Промозглость осеннего вечера сменилась влажным теплом, полумрак – ярким светом. А вместо щенка передо мной обнажённое женское тело. Черты его искажались колеблющейся водой.

Комета лежала в ванне. Она даже не заметила моего появления, настолько была увлечена своими гадкими действиями. Что ж, не она первая и не она последняя одинокая девица, пытающаяся ручками сделать себе хорошо. Но только не в мою смену.

– Где ты это взяла?!

Я наклонился, схватил её за руку, которая сжимала лезвие бритвы. Комета вздрогнула, ахнула. Пальцы разжались, и лезвие, шлёпнувшись на воду, плавно опустилось на живот девушки.