– Я должен сказать, что нам глубоко неприятно ваше общество. Можем мы что-то сделать, чтобы избавиться от вас?

– Да уж, будьте добры! – фыркнул я. – Скажите своей дочери, чтобы валила прочь из этого дома и из этого района. Хотя я бы на её месте и город сменил.

– Вы никогда не были на её месте и никогда не будете, – грозно пропищал карлик.

– Хвала дьяволу за маленькие радости. – Я потыкал пальцем кусок серого хлеба, самого дешёвого, должно быть. – Ну а если серьёзно, то Комета сказала всё верно. Десять дней я никуда отсюда не денусь. Придётся друг друга терпеть. Как-то притираться друг к другу. Искать точки соприкосновения. Например, можно устроить групповуху. Только без вас, – торопливо осадил я возбудившегося карлика. – И без вас, – подумав, добавил колясочнице. – Ничего личного, я рад был бы склонить к греху кого угодно, но есть такое понятие, как элементарная эстетика.

Женщина буквально кипела. Её пальцы скребли по подлокотникам кресла. Она мечтала вскочить и наброситься на меня, но – увы.

А вот карлик был на удивление спокоен.

– Расскажите о себе, – выдал он.

– Прошу прощения?..

– Я понял, вы всегда будете говорить оскорблениями. Значит, обращать на них внимание смысла не имеет. Но уживаться действительно как-то нужно. Для начала неплохо бы познакомиться, вы не находите?

Я медленно повернул голову и сказал, обращаясь к женщине:

– Он говорит такими длинными предложениями. Просто удивительно, как в этих крошечных лёгких помещается столько воздуха!

С отчаянным визгом колясочница швырнула в меня своей тарелкой. Я отклонился, и тарелка, врезавшись в стену, разбилась. Суп разлился, на стене осталось пятно.

– Надеюсь, это был не последний ваш обед на этой неделе? И примите соболезнования насчёт тарелки. Однажды на помойке найдётся новая, лучше прежней.

Уронив лицо в ладони, женщина заплакала от бессилия. Я улыбнулся.

– Звездана, перестань, – сказал карлик. – Он ведь только этого и добивается. Ты просто даёшь ему то, чего он хочет.

Звездана – мать Кометы! – всхлипывала. Я кивнул на неё.

– А знаете, о чём она сейчас думает? «Что же ты за мужчина, если позволяешь ему так со мной разговаривать».

– Неправда! – Звездана врезала по столу влажными ладонями.

– Тише, тише, – увещевал её карлик. – Он не умеет читать мыслей. Ведь не умеете?

– Увы, – вздохнул я. – Такое знамение слишком дорого стоит…

– Что, нищета мешает получить то, чего хочется? – Звездана вновь пошла в атаку.

Я улыбнулся ей.

– Знамения оплачиваются не деньгами, мадам. За них платят радостями. Зачем это Мастерам – ведомо лишь им. За знамение, дающее возможность читать мысли, просили отдать чувство юмора. Я здраво рассудил, что, во-первых, без чувства юмора в этой клоаке будет невыносимо, а во-вторых, меня тошнит даже от того, что люди говорят вслух. Не хватало ещё знать, что они думают. Вашему биологическому виду свойственно сильно переоценивать значимость тех хаотических импульсов, что время от времени пробегают по нейронам.

– Вам не нравится мир людей? – спросил карлик.

– Совершенно не нравится.

– Чем же?

– Людьми, – зевнул я. – Не фанат. Сама по себе идея пихать чистые души в кучи смердящей плоти ради какого-то гипотетического роста, по-моему, отдаёт безумием. Допуска к статистике у меня, конечно, нет, но поставил бы чувство юмора, что количество деградирующих душ обильно перекрывает количество тех, которые действительно развиваются.

– Может быть, дело не в количестве, а в качестве? – Олимпиодор заинтересовался предметом разговора.

И своей доброжелательной улыбкой совершенно испортил мне настроение.

– Какая разница…