– Да слухи всё это, – отмахнулся он.

– Какие слухи?

– Нехорошие. Я бы даже сказал – мерзкие.

– Я готов их узнать. Говорите.

– Ну, хорошо, – нехотя ответил дядюшка. – Вот дело как было! В тысяча восемьсот одиннадцатом в имение Кропотково вернулся раненый отставной капитан Юрий Петрович Лермонтов. Если бы ты видел, что это за имение! Барский дом разваливается. Крестьяне оголодавшие, половина – безлошадные. В общем, хозяйство запущено. Дохода имение давало ровно столько, чтобы платить по закладным. Да ещё три сестры у этого капитана Лермонтова засиделись в девках. А кто их возьмет без приданного? Надо было как-то поправлять дела. А как? Способ известный для нищих капитанов: посвататься к богатой невесте, что и сделал наш Юрий Петрович. Кто-то его надоумил попросить руки у молодой, красивой девицы из рода Арсеньевых. А мы, Арсеньевы, сам знаешь, род непростой. Дарья Арсеньева при Петре Великом кем была? Правильно – супругой Александра Меньшикова. И, кстати, супруг Елизаветы Алексеевны, бабушки Михаила, был на короткой ноге с братьями Орловыми. А с другой стороны, она в девичестве – Столыпина. Брат её – адъютантом у Суворова служил. Другой брат, Аркадий Столыпин – сенатор. Со Сперанским дружил. Ещё один брат – комендант Севастополя, генерал. А Лермонтов кто? Капитанишка – за душой ни гроша. Елизавета Алексеевна выперла с треском наглого жениха и запретила ему нос показывать на пороге. Да, вот так-то было. Арсеньева намеревалась ехать с дочерью в Москву, дабы там разыскать жениха, как говорят: при чинах и при деньгах. Так этот капитан оказался настойчив. Куда не приедут Арсеньевы: на бал или на приём какой-нибудь, он всюду их преследовал. Тогда Елизавета Алексеевна, ссылаясь на слабое здоровье дочери, отправилась на воды. Хотела до поры до времени спрятать дочь на Кавказе. А там зима настанет. Тогда можно будет переехать в Москву и дела обстряпать. Ты же знаешь, к зиме весь свет из поместий перебирается в города. Закатывают балы. Открывают театральные сезоны. Подыскивают выгодные партии для своих милых дочурок и сыночков…

И вдруг, Елизавета Алексеевна, спустя три месяцев возвращается в Тарханы, вызывает к себе капитана Лермонтова и соглашается на брак. Мало того, берёт на себя все долги его семейства. А долги немалые. Тебе не кажется это весьма странным?

– Нет. Нисколечко. Михаил утверждал, что мать очень любила отца, и со слезами уговорила бабушку не мешать их счастью.

– Красивая история. – Дядюшка неопределённо покачал головой, мол: всякое бывает. – Но многие, кто знал Марию, утверждали, что она была тихой, робкой девочкой и никогда не смела перечить властной матери. Я-то видел кузину Марию всего лишь пару раз в детстве. Ничего сказать не могу. Помню её замкнутой, неразговорчивой. Любила играть на пианино. Но чтобы она уговорила Елизавету Алексеевну на брак с нищим капитаном – никогда не поверю! Это какой настырной надо быть! Железный Бенкендорф – и тот долго не выдерживает, когда к нему на приём является Елизавета Алексеевна. Соглашается на всё! Непреклонный Бенкендорф сдаётся! Но чтобы эта тихая девочка уговорила Арсеньеву выдать её за нищего Лермонтова…. Это ж какая сила любви должна быть? Ромео и Джульетта позавидуют!

– Так что же произошло по-вашему?

– Вот, дальше начинается грязная история, в которую я, сразу признаюсь, ни сколечко не верю. – Дядюшка оживился и заёрзал на диване. – Прямо грязь и грязь…

– Так говорите, наконец!

– А ты готов услышать неподобающие вещи?

– Готов. Не томите. Не ради любопытства. Я хочу понять – что произошло.

– Хорошо. Изволь. Свадьба свершилась, и Мария родила сына. Но родила через шесть, ну, почти через семь месяцев. Как тебе пикантность?