Цитаты о другом наследии Анна Атталь-Бушуева
Пролог:
Может многое говорить о тебе – сегодня. О чувстве, в
котором ты бы хотел приобрести новую реальность. Ходить под
окружением старой Москвы или гулять по улицам Парижа, а может
просто витиевато думать о лучшей судьбе. Для себя и своих друзей,
среди которых много нехороших людей. Они прячут свои
подземные взгляды прямо в воду и тонут там же, поглядывая
вровень с ощущением полного маразма в своей жизни. Но ты не
прячешь искушение за подлинником своих ожиданий и ждёшь, что
завтра будет уже философским продолжением бури. Она настала
тебе, как леди в множестве цитат, по которым странным образом ты
можешь выявить ту форму необъятности земного взгляда на свои
идеалы. А быть может, стать ещё более глупым и простительным в
своём человеческом посвящении в древней жиле происходящей
внутри жизни. Закрыв ранами свой стиль европейского утра – ты
ожидаешь ему новое прочтение, чтоб также сияло солнце и новые
виды моральности шли по угодной небу колее. Но твои противные
черты смотрят тебе в лицо прямо из зеркала, и затаившись там
неминуемо просят, чтобы оценки из прошлого ушли там назло
субъективным будням.
Ты искал свой противный ад и не нашёл его, но по голове
бьёт эта оземь мучительная просьба говорить себе правду. Имея за
душой огромный множитель философского опыта и прожитой
жизни. В неё хочется вернуться или стать немного большим
клоуном, но всё же прочесть по-иному свой завтрашний вид идеалов
в уме. Когда бы утренник состоялся на ветреном поле вдали от
человеческой важности быть состоятельным и громким словом.
Когда притворяешься и ждёшь душевный покой, а он просто так не
приходит. Его нужно приладить внутри к опротивевшей мудрости в
новом поле изгнания, чтобы завтра стало лучше в аллегорическом
смысле бытия. И ты ходишь по Москве или по Питеру, как слон в
опочивальне множества проигранных ролей в голове, а они просто
не знают, что сказать тебе на этой полосе жизни. Ты не стал умнее
или хитрее, но отжил своё слово в происходящем и прошлом, чтобы
выиграть путь солидарности в судьбе. Чтобы там в себе найти
опротивевшую ясность, что дальше так нельзя ни говорить ни
делать. Но заново пройти круг фатализма, увы, не хочется ни при
каких обстоятельствах.
Тут твоя редкая натура замирает, и глядя в своё отражение
верит, что гуляющий и робкий ливень души – только часть твоей
внутренней образом печали. Его нужно, как бы собрать воедино и
настроить, чтобы вылечить форму нового дождя. А потом
прирастить к существующей важности человеческой жизни. Так и я
приняла себе образ многомерной рассказчицы, на внутреннем имени
которой нет поднятого идеала в судьбе. Я просто вышла за грани
интеллектуального снобизма и вылечила свой ливень души через
составление цитат. Их можно найти в большом количестве в этом
сборнике и перечесть, как образ воспроизведения гиперреальности
или вдруг оценить, что чего-то внутри не хватает. Этим утром на
каждом теле новоявленной позы личности, когда просто живёшь и
ждёшь казус следующего дня. По нему можно многое сказать о
торжестве в склепе внутренней жизни и идти, мерно покачиваясь на
боках своего тщеславия. А можно передать символический ужас
власти над самой собой, чтобы немного внутренне усилить свои
противоречивые чувства и стать обилием критики для себя. В
словах, что содержат аллегории на обещании быть человеком, в
словах, что ищут твоего признания внутреннего чуда личности. Ты и
сам ведь веришь, читатель, что полные блики луны не всегда – итог
твоих видимых миров в воображении ужаса. Он только притворился
и ждёт, что новая цитата станет для тебя, чем-то вроде роковой
оценки твоих сильных и слабых сторон личности. К коим ты
приращён с детства и с юности ищешь им оправдательный приговор,
чтобы заметить ещё больше идеалов внутри своего эго. Над
нераздельной головой сомнения и философской картиной
требовательной жизни. Для которой ты стал думать и говорить, как
будущий человек.
Цитаты на день:
«Оформив после мнения итог – ты волен убеждать свою мечту, что
вышел на отсталом берегу и хочешь симулировать вопрос».
«Безызвестность ищет сгоряча – самый страшный суд её плеча, и с
него укладывает яд, на котором люди говорят».
«Нечаянный из завтра сложит час – свою свирель в проталине ума,
что смысл подземной лиры из окна, струящейся могилы между солнцем».
«Найден прошлым на глазах шагов – слов последний мир из слёз
грядущих, стоек на гитарной воле сон – ставит роли в право над
фортуной, и за этот мир ему апломб – умирает в тысячах миров, над
своей свободой жить культурой».
«На заходе прошлого ушли – пошлый ад и сумеречный розни снег
игры над апологией войны, что по музыкальным склонам нужного -
убирает ясный цвет сердец, лишь заход в том чувстве современном
психоделикой сулит свой мир нетленный, над культурой проложив конец».
«Медлить будут красные стремнина, над свободой мысли как в
бреду, им вспорхнуло облако ревниво и списал свой век угрюмо суд».
«Будешь ли сражаться честью блага, боль в тоске из человека – вон,
на смотрящем мире эпилога, всё своим виляет в смыслах рока и
свободу тащит на поклон».
«Сердцем чистой красоты ты – рад, будет оборотнем мысли видеть
свет, на шагах из тьмы своей награды, что достаток философского
ума – смотреть назад».
«Если есть фортуна в часе личном, видит смерть свой долг в
купеческом аду, и приравнивает жадностью свои – формы мира, как
один из притчи».
«Никто не смотрит на природу за окном, увидев ясный вид логичной
тени, не скажет миру встретив свой конец – культура времени из
тьмы свободы в нас».
«Возраст отвечает глядя в нас, лишь когда идёт прохожим днём вся
его упущенная нежность».
«Если смог – достать до звёзд, на вопрос ответит цели твой
ментальный свод угрюмой маски, нежели внутри её истории».
«Бездарность учит фортуну любви и некогда спросит о частом
наитии, что было бы завтра из лести её – бездарным ответом на это
уставшее чудо любви?»
«Поздно горесть отнимает вид затеи за тобой в движении быть
тенью, робкой воли сердца из гримасы, что когда – нибудь достигнет
час Земли».
«Награда в человеческой среде в фигурах смысла – так близко
высока, Небо цвета роз из этой дерзости уносят формы риска, чтоб
увидеть утопическую кровь».
«Гордо на счастье стоит в остановке самый угрюмый чернеющий
след, он одинаков в портрете из тени видимой гласности формы за
теми, кто бы успел за неё посмотреть».
«Опыт на цепи тебе даёт любовь вокруг, звёзды шепчут форменное
теми, кто отнял твой задымлённый толк между роскошью
достигнутой мечты».
«Осень ходит по ковровой степи, след её услужливого счастья виден
нам и одним годам на свете памяти поспели – снова открывать её беду».
«Личный цвет за зверем спит мгновением и хохочет рябью в склоке
лет – та же гордость измерять сознанием свой потерянный на
смыслах силуэт».
«Не забывай и не пиши на отчей просьбе полноводный рай, он сон
мечты и волшебство прощания на свете мирного доселе одичания и
цвета робости под силой красоты».
«Потерпит в робкой смене лет – путей иллюзии твоя родная кровь, и
ожидая личности портрет вновь унесёт свою фатальность, как могилу».
«Звук стальной на сердце роет – смысл, в котором сон моральный -
не уносит сквозь зеркальность тело личности на рисках».
«Приподнимаешь важность об итог и хочешь лично проводить
катарсис лет, пока не пишешь звук идиллии из строк – по
собственному счастью утоляешь тени».
«Поседел не для отравы, формой стал, что лучшей правдой на одной
лежать ладони и ужасный звук таить».
«Посередине сердца спят миры, они дожили лучший квант
последнего и мир на ужасах так близко им вдали, припоминает
спящий остров из потерянного солнца».
«Риск понятия на смыслах дожил до упора, достоял и вышел свет
подзорной красоты, нам ему понять отличие укора – также трудно,
что и риск, в котором старишь ты».
«Соотнеси разбитый приговор души со стилем логики, которого уж
нет и сам того не зная разыщи одну – единственную памяти причину,
как думать в этой красоте?»
«Потом не скажет, за тем, что ищет и сам не спросишь о чём сказать
на этом в письмах, где нет искусства, а только чувства и тень тоски
его завзятой».
«Оголённый провод каждой в теле снов – пишет над природой в
ожидании, ищет странный факт картины от умов, где и роскошь
кажется как самоистязание».
«Отключи магнитный фон ума, став ему работой в той причине, где
твоя тоска на личной притче стала лишь оскоминой и убегает вновь».
«Весь день, как спрос у сердца изголовья, им носится всерьёз пустое
слово «годен» и тяжкий труд души упитанной надежды – всё время
прав, коль смыслом держит прежним».
«Залитый в пустое песок у реки – немыслимый возраст и
собственный вес, его ты украсишь под ношей прогресса, чтоб
выеденный толк никому не продать».
«Монументальный труд – из тела говорить, как сложно им творить и
делать день по пройденным глазам, в которых жить нельзя и звук
случайной лжи – посыл в глаза».
«Чёткий мученик из толстой воли склепа, за тобой виднеется
сюжетная игра и моток куплетом в нём – примета, под наглядной
близостью им в том приврать за мукой и тоской».
«Чёрный день – не чёрная глава, смысл мудрит и падает едва над
порогом мысли вдетой в жизнь, чтоб её прошить искусно в нас».
«Поранен к личности и с раны каплей кровь – сочится чистой,
неопровержимой болью, ты дал ей форму дня и в руку власть,
затем, чтоб говорить о лучших чувствах».
«Понятный вор – понятен ли себе, когда он воет чувством на войну и
