Эми на секунду сгребла нас в объятия:

– Вы лучшие!

А потом быстро заспешила прочь по коридору. Мы с Эштоном принялись пробираться к выходу в зал.

– Ну а у тебя, Банни, какие планы? Хочешь в Тако Машин? Там сегодня два буррито по цене одного.

Я пожала плечами:

– Да, можно заглянуть. Рассел любит буррито.

– Нет, я… Эштон замолк на секунду, пропуская спешащего по коридору актёра, – я имею в виду, какие у т е б я планы?

Тут до меня, наконец, начало потихоньку доходить. Я припомнила дёрганого Эштона в машине, его руку на моём колене.

Не может быть, чтобы Эш приглашал меня на свидание.

Ещё вчера он был своим-верным-друганом-Эштоном, с которым мы запросто общались, подкалывая друг друга. Которому можно было, в случае чего, врезать кулаком в плечо или угостить крепким словцом. А теперь что? Теперь рядом со мной идёт застенчиво-глядящий-воздыхатель-Эштон.

Конечно, я замечала, как он в последние месяцы частенько, будто невзначай, проводил рукой по моей спине. Или, думая, что я этого не замечаю, вдыхал запах моих волос. Но от этого у меня не бежали мурашки предвкушения. И я надеялась, что дальше случайных прикосновений дело не зайдёт.

Но Эштон, похоже, считал иначе.

В душе у меня поднималась паника. Я не была готова к такому развитию событий. Вообще не ожидала его. Поэтому решила выйти из ситуации единственным способом, который пришёл в голову.

Мы уже спускались по лестнице со сцены. Впереди маячил силуэт Рассела. Я картинно зевнула и прикрыла рот рукой.

– Эш, дружище, я так устала смотреть этот спектакль. Наверное, приду сейчас домой и просплю часов двадцать. Давай в другой раз сходим?

Эштон, который шёл сзади меня, молчал. Преодолев лестницу, я обернулась. Он сосредоточенно смотрел себе под ноги.

– Так что, в следующий раз?

Он кивнул, не сводя взгляда со своих потёртых кед.

– Конечно. В следующий раз.

Когда мы высадили Эштона в его квартале, и повернули в сторону нашей квартиры, Рассел проницательно взглянул на меня в зеркало заднего вида.

– Ты что, его отшила?

– Что? – Я второй раз за вечер попыталась притвориться дурочкой, – о чём ты говоришь?

С Расселом эта уловка не сработала. Он усмехнулся, включил поворотник и плавно повернул руль.

– Бедняга на обратном пути едва ли пару слов сказал. А из машины вылетел так, будто за ним черти гнались. – Рассел снова взглянул мне в глаза через зеркало, – такое происходило с каждым парнем, Зайчик. И со мной тоже.

Я не поверила своим ушам:

– Кто-то мог тебя отшить?

Рассел хохотнул.

– Я не всегда был так неотразим, как сейчас.

«Не может этого быть» – чуть не вырвалось у меня. Но вместо этого я спросила.

– Ты долго был обижен? Ну, на ту, что тебя отшила?

Рассел пожал плечами.

– Неделю-две. Но потом как-то всё забылось. А время, оно вообще имеет свойство стирать такие глупые обиды.

Он снова пронзил меня взглядом голубых глаз.

– Эш хороший парень. Надеюсь, у вас всё получится.

Я не стала уточнять, что Рассел имеет в виду под «всё получится». Только запахнула плотнее куртку и спросила:

– Хочешь в Тако Машин? Там сегодня два буррито по цене одного.

Когда нам было по шестнадцать, Эштон позвал меня на весенний бал. Я знала, чем это обернётся, но всё равно согласилась.

О чём я думала тогда? Возможно, мне, как любой шестнадцатилетней девчонке было лестно мужское внимание.

По представлениям изготовителей одежды в семьдесят восьмом, все девушки должны были быть похожи на бело-розовый слоёный торт, состоящий из кружев и оборочек. Всегда ненавидела такие наряды. Поэтому Салли, с трудом отговорив меня от похода на танцы в образе Сэнди Олссон из финальной сцены Бриолина, перешила собственное насыщенно-синее платье. Получился расклешённый комбинезон на бретельках. Он был лаконичным, но, в то же время, выгодно подчёркивал все достоинства моей фигуры.