– Ложись, не бойся. Я рядом.

Глубоко вздохнув, я откинулась на воду. Вторая рука Рассела мягко обхватила меня за талию.

– Умница. Теперь работай ногами, как будто куда-то идёшь.

Я скосила глаза. Рассел склонился надо мной с сосредоточенным лицом. Капли с его мокрых волос падали мне на живот. Его руки держали меня так крепко, так нежно…

– Видишь? Совсем не страшно. Расслабься.

Рассел посмотрел мне в глаза и улыбнулся уголком губы. Футболка задралась под водой, и пальцы его левой руки коснулись моей кожи чуть выше бедра.

Низ живота сладко заныл. Бёдра свело судорогой. Я резко выдохнула и, вывернувшись из объятий Рассела, нырнула в озеро. Голова закружилась, а нос и уши тут же наполнились водой. Я замерла, напуганная этим новым ощущением. Но уже через мгновение крепкие руки Рассела подхватили меня подмышки и подняли на поверхность. Я закашлялась и открыла глаза. Рассел смотрел встревоженно.

– Что случилось, Зайчик?

– В… всё хорошо, – еле выдавила я, пытаясь справиться с кашлем. – Я п…плохая ученица, прости.

Рассел взял меня за плечи:

– Никогда так не говори. Это я тебя не удержал. Такого больше не случится.

Я кивнула. Кашель уже прошёл, а сведённые судорогой бёдра расслабились. Только отдавались редкими толчками где-то внутри.

Рассел выдохнул и откинул с лица мокрые волосы.

– Ты меня напугала. Пойдём, высушим тебя. Продолжим наши уроки когда-нибудь в следующий раз.

Он потянул меня на берег, и я, загребая ослабевшими ногами воду, пошла следом.

Вечером, сидя у костра, я наблюдала, как Рассел поджаривает нанизанные на веточку маршмеллоу. Одну из них он протянул мне.

– Как себя чувствуешь, Зайчик?

– Лучше всех, – отозвалась я и откусила кусочек от тёплого бока маршмеллоу. – Знаешь, я подумала, что не хочу учиться плавать.

На несколько лет это стало нашей традицией – на всё лето уезжать кататься на Харлее. Мы побывали в вековых лесах и огромных городах, посещали рок-фестивали и ночевали там, где почти не ступала нога человека.

Но ничто не смогло затмить тот день, когда Рассел учил меня плавать на озере Спаркс. Потому что именно в тот день я поняла – забитая девчонка из Джорджии повзрослела. Теперь мои инстинкты могли выдать меня Расселу. А этого ни в коем случае нельзя было допустить. Потому что разлуку с ним я бы не пережила.

Тогда я ещё не знала, что всего через несколько лет нас с Расселом ждёт что-то гораздо хуже, чем разлука.

Когда мы перешли в старшую школу, актёрский талант Эми заиграл с ещё большей яркостью.

В семьдесят седьмом, их драматический кружок ставил «Двенадцатую Ночь» Шекспира, и Эми утвердили на роль Виолы.

Не счесть вечеров, которые мы провели, заучивая реплики. В какой-то момент мне показалось, что я сама могу подняться на подмостки и без запинки рассказать всю пьесу от начала до конца.

Мать близнецов не смогла или не захотела посетить премьеру. А вот Рассел с удовольствием принял приглашение.

Эми была на репетиции с самого утра. А мы с Эштоном, ближе к вечеру, погрузились в Чекер Рассела и втроём отправились к школе.

Эштон ёрзал на заднем сидении так, будто сегодня не Эми, а он отыграет спектакль. Рассел насмешливо посмотрел на него в водительское зеркало.

– А почему ты не играешь Себастьяна, брата Виолы, Эш? Это ведь было бы идеальное попадание.

– Вот ещё, – буркнул Эштон, – ни за что на свете.

Я расхохоталась.

– Если Эштон когда-нибудь выйдет на сцену, Портленд уйдёт под землю. Не искушай судьбу, Рассел.

Жёлтый Чекер Маратон припарковался перед школой. Несмотря на выходной день, туда тянулся довольно плотный поток людей.

– Надо же, я не думал, что будет так людно, – заметил Рассел и заглушил мотор.