– Кроме Судзуки, есть подозреваемые?

– Проверяют всех – экстремистских недобитков, приверженцев опасных идеологий, шпионов и диверсантов из соседних стран… Правда, источники в Комитете общественной безопасности исключают, что это преступление – дело рук какой-то организации. Заявлений об ответственности за преступления тоже не поступало. Ни сами бомбы, ни выбор места преступлений – ничто из этого не похоже на политический экстремизм или диверсионный акт. Конечно, вполне можно предположить наличие сообщников и коллаборантов, но… – Руйкэ перешел на вопросительный тон. – У господина Тодороки сложилось впечатление, что он преступник-одиночка. Как вы думаете?

– Это одна из возможных точек зрения. Не больше и не меньше.

– Да, пожалуй, – согласился Руйкэ. На этом этапе он не был намерен голословно утверждать это. – И еще: у нас есть приятное сообщение от интенданта Столичного управления [18]: «Быстро заканчивайте эту канитель. Мы уже подготовили бригаду саперов, она в любой момент отправится в любую точку».

– А заодно и бригада врачей?

– Интересно, – Руйкэ проигнорировал этот риторический вопрос, – что собирается Судзуки делать со следующей бомбой? Не может ли быть так, что в самый разгар его болтовни неожиданно бабахнет…

– Не может.

Необъявленный взрыв – то, что больше всего беспокоит всех лиц, вовлеченных в это дело, включая высшее полицейское руководство.

– Его цель – не диверсионные акты как таковые. Его цель – заявить о себе обществу и доказать миру свои способности.

«Если б он просто хотел разрушений, ему не нужно было оказываться в следственной комнате. Достаточно сидеть перед телевизором и наслаждаться экстренными выпусками новостей. Но этим Судзуки насытиться не мог, поэтому он взял такси в Кавасаки и проделал весь этот путь сюда. Сейчас для него весь мир стал почти равен мне. Это я, Киёмия, постарался, чтобы так получилось, а этот тип с ликованием вцепился в наживку».

– Этот тип наверняка думает, что отказ от поединка на равных будет означать для него поражение.

Естественно, это «равенство» является таковым только с точки зрения Судзуки. Абсурдно говорить о равенстве сторон, когда речь о захвате гражданских лиц в заложники и принуждении к игре с неопределенными правилами. Такое является справедливым только в голове Судзуки. Что это – его эгоцентрическое мышление? Или следует думать, что этот тип изначально шел по неправедному жизненному пути?.. Не стоит думать об этом. Менее чем за секунду Киёмия принял решение.

– Если только я не перепутаю, как дергать вожжи, он наверняка даст подсказку о бомбе. Его импровизированный психологический тест, наверное, просто развлекательный номер в преддверии этого.

– И он даст подсказку за четыре оставшихся вопроса?

– Или, может быть, он собирается начать следующую игру.

– Кстати, что вы имели в виду под стрельбой?

Не совсем понимая смысл вопроса, Киёмия непроизвольно повернулся в сторону Руйкэ. И одновременно вспомнил, что сам упомянул стрельбу в ответе на второй вопрос. «Во время подъема на холм встретилось большое здание. Что вы будете делать в нем?»

– Никакого смысла в этом не было. Сказал первое, что пришло в голову.

– Что пришло в голову?

– Это была дебютная стадия игры, и я решил для начала ему немного подыграть.

– Хм-м… Что ж, ясно, – сам себе сказал Руйкэ и посмотрел вверх.

Киёмия подумал, что его своенравный подчиненный имеет некоторую склонность к многозначительности. Впрочем, он не был склонен упрекать Руйкэ: «Я и сам сужу о людях по их внешнему виду. Пускай у каждого из нас будет свой стиль».

– Результат не окончательный, но по крайней мере поиском в интернете игру «Девять хвостов» найти не удалось.