В голове всплывали его равнодушные слова, которыми он ломал не только тело, но и душу: «Ты просто вещь, Викуся. Безголосая, безвольная. Будешь делать, как скажу. Забудь, что такое свобода.»

Артём повторял их каждый раз, пока она не надоела, пока не нашел новую игрушку.

Виктория сжала пальцы в кулак и с трудом поднялась с кровати. Взгляд застыл на потолке, будто пытался вычеркнуть из памяти мерзкие слова и поцелуи хищника, который расправлялся с добычей.

Отвращение к нему жгло внутри, но вместе с ним жила медленная и тяжёлая ярость, как поток лавы, готовый вырваться наружу в любой момент. Она знала, что эта злоба сейчас её единственная защита, её последний щит.

Пойдя к окну, Виктория взглянула на улицу. Рассвет расползался по небу, но она не видела в этом света – только тени. Тени тех ночей, когда Артём разрушал всё, что она когда-то называла собой.

Мелкий дождь тихо капал с неба, словно сама природа оплакивала утраченное, превращая город в серую дымку слёз, которые не могли высохнуть. Этот дождь как живой свидетель горя, который не смолкает, пока не будут услышаны правды и оправданы страдания.

– Ни шагу назад, – прошептала она, будто произносила присягу, – не ради себя. Ради правды и нас всех.

Она резко отвернулась от окна и начала собирать вещи – сегодня всё должно сдвинуться с мёртвой точки.

Наступил вечер, точёная фигура стояла в полутёмном коридоре театра, прячась за колонной. Её сердце билось ровно, будто она не была исполнителем преступления, а просто ждала начала спектакля. Стены хранили запахи всего, что Артём умел превращать в искусство и пытку одновременно.

Внутри всё было тихо, репетиции уже давно закончились и площадка опустела. Только на втором этаже ещё горел свет в его кабинете. Сюда он приводил своих жертв, именно тут он издевался над девушками, называя всё это персональными тренировками.