Когда он вернулся, зеркало снова стояло на своём месте – чистое, сияющее. А Лина спала крепко. Улыбаясь.
А на стене над её кроватью кто-то ногтем нацарапал:
«Скоро».
Глава IV. Стеклянные руки
Мэтью почти не выходил из кузницы. Работал с утра до ночи, лишь бы не слышать, как в доме скребутся стены и как зеркало… дышит. Он знал, что оно дышит. Потому что стекло запотевало изнутри.
Клара стала просыпаться с синяками на руках. Тонкими, как от детских пальцев. Иногда они зудели, как будто под кожу пытались пролезть крошечные занозы.
– Он трогал меня, – сказала она однажды утром, дрожа. – Его руки… как лёд. Не человеческие. Я не могла закричать.
Лина больше не выходила из комнаты. Ела и снова садилась перед зеркалом. На её левой щеке появился тонкий, ровный шрам – будто стекло провело по коже острым пальцем.
– Он показывает мне путь, – прошептала она. – В том мире нет боли. Только свет и шёпот. Он ждёт меня там.
Клара попыталась достучаться – закричала, тряхнула её за плечи. Но Лина только смотрела. Не моргая. А в её зрачках отражался Он – мужчина, вытянутый, как тень. Лицо его было соткано из бликов и трещин.
Той ночью Клара легла рядом с дочерью. Обняла её, и уснула. А утром проснулась одна.
Лина исчезла.
А на запотевшем изнутри зеркале была отпечатана детская ладонь. Маленькая. Прильнувшая к стеклу… с той стороны.
Глава V. Лицо за спиной
Лина не вернулась. Ни через день, ни через неделю. Священник из соседней деревни пришёл, осмотрел зеркало, но не решился к нему прикоснуться.
– Это не вещь, – сказал он хрипло. Это дверь. И она уже открыта.
Клара перестала спать. Каждый раз, когда она закрывала глаза, слышала детский голос: "Мама, я здесь. Почему ты не смотришь?"
Мэтью пытался разбить зеркало. Пять раз. На шестой молот отскочил, и он сломал себе руку. Зеркало не треснуло. Наоборот – его поверхность стала чище, прозрачнее. Будто её вылизывали изнутри.
Иногда в отражении появлялась та же комната, но с искаженными тенями. А за спиной Клары – плоское детское лицо. Оно исчезало, как только она поворачивалась. Всегда.
Клара начала накрывать зеркало тканью. Но каждое утро находила покрывало аккуратно сложенным рядом. Рядом с ним лежал белый волос Лины. Однажды на полу появилась её старая игрушка – медвежонок с оторванным ухом. Он пах сыростью и прелым деревом. Так пахли шахты.
– Она не ушла, – прошептала Клара. Она просто стоит за стеклом. Смотрит. Ждёт.
В ту ночь зеркало снова запотело. И в центре, детским пальцем, было выведено:
"Выпустите меня"
Глава VI. Последний взгляд
Клара не выдержала. Взяла зеркало, отнесла в лес и закопала. Вернулась и увидела его снова. Стоит в комнате Лины. Чистое, холодное.
Она взяла молоток. Подошла. В отражении – Лина. Глядит прямо в глаза, и шепчет:
– Мама, только посмотри. Одним глазком.
Клара подняла руку. Но в отражении её рука не двигалась. Она уже была не там. Она кричала, но губы отражения молчали.
На следующее утро соседи нашли пустой дом. Тихий. Только в зеркале кто-то дышал, и тихо постукивал изнутри.
Эпилог
Много лет спустя дом сгорел. От него остался только пепел и зеркало. Оно было целым. Ни копоти, ни пыли. Его нашли и передали в музей.
Теперь оно стоит в углу. Под стеклом. Никто не может объяснить, почему каждую ночь на его поверхности появляется отпечаток детской ладони. А утром исчезает.
Ужин в доме мертвецов
Глава I. Потерянный гость
Метель шла, как старуха в белом саване – тяжело и молча. Снег летел не с неба, будто поднимался из-под земли, кружился, слепя глаза и затыкая уши. Ни звёзд, ни дороги, только холод и белизна. Путник по имени Эдвард брёл вслепую. Он сбился с тракта ещё днём – один неверный поворот у распятия, где были сбиты указатели. Теперь же, под вечер, когда в костях звенело от стужи, а пальцы не чувствовали рукояти посоха, он молил лишь об одном: о крыше, о хоть какой-нибудь двери. И она появилась. Сквозь снежную пелену всплыло нечто высокое, тёмное – дом. Настоящий, с трубой, из которой вился дым, с окнами, откуда лился тёплый золотистый свет. Снег ложился на его крышу, но та не скрипела, будто дом привык к бурям или сам был частью их. Эдвард, пошатываясь, подошёл и постучал. Дверь открылась сразу. На пороге стояла женщина в старинном платье до пола, с кружевным передником. Волосы заплетены в две тёмные косы. На лице – ни удивления, ни страха, только вежливость.