Чтобы исключить подобные прецеденты, Петр Великий в начале XVIII в. упразднил патриаршество (тем самым пренебрегши канонической традицией) и заменил его Святейшим Синодом. Это учреждение было смоделировано по типу церковной организации протестантской Европы; оно было неотъемлемой частью государства (параллельное Сенату), и его решения должны были представляться для одобрения царю. Государственный чиновник, обер-прокурор, присутствовал на заседаниях Синода (состоявшего из ограниченного числа епископов и священников), и он был подлинным главой синодальной администрации. Эта администрация еще больше подчеркивала централизм Церкви, обращенный к анонимному коллегиальному учреждению, строго контролируемому государством. Русские епископы никогда не имели тесных контактов со своими епархиями, которые были слишком большими и слишком несамостоятельными; после Петра Великого они стали чиновниками синодальной администрации и часто, вопреки канонам, переводились с одной кафедры на другую.

Такое положение дел продолжалось до 1917 г. С конца XIX в. общественное мнение единодушно требовало реформы, и особые комиссии провели в этом направлении большую работу. В силу этого Русская Церковь была лучше подготовлена к противостоянию революции, чем обычно думают. Собор, созванный в Москве в 1917–1918 гг., тщательно реформировал церковное управление, восстановил патриаршество, постановил, чтобы епископы избирались народом, а мирянам предоставлялись широкие возможности участия во всех сферах церковной жизни. Но Собор не восстановил в России епископское устройство ранней Церкви: епархии оставались по-прежнему слишком обширными, и патриаршая администрация, в которую входило несколько светских лиц, по-прежнему имела право покушаться на некоторые традиционные права местных епископов. Реформы 1917–1918 гг. были вдохновлены идеалом соборности, но предпочли выражать его через национальное «демократическое» управление, а не восстанавливать связующее звено между местным епископом и Церковью. И пусть эти реформы и не восстановили некоторых канонических основ ранней Церкви, они открыли пути к их возрождению.

Обстоятельства не позволили полностью осуществить эти решения. Когда в 1945 г. был восстановлен Московский патриархат, эти начинания были официально отменены и заменены абсолютной властью патриарха, которая была столь же суровой, что и власть Св. Синода. И сегодня управление Русской Церкви имеет два отличия от того, что мы видим на Востоке и на Балканах. Во-первых, в Русской Церкви централизованный порядок, который ставит епископов в бо́льшую зависимость от патриарха; он имеет право, после формального утверждения малым Синодом, перемещать епископов, награждать их или принуждать уйти на покой. Второе отличие состоит в том, что в Русской Церкви очень мало епархий (только 69 на примерно 100 миллионов православных христиан[449], в то время как в Греции 81 епархия на 7 миллионов верующих); следовательно, русский епископ – администратор в широком смысле слова, его контакты с паствой – случайны.

Постепенное освобождение Балканского полуострова от турецкого владычества и появление ряда новых, независимых государств имело непосредственные последствия в Церкви. Уже со времени Никейского Собора Православная Церковь придерживалась принципа деления на диоцезы в соответствии с политико-административным делением внутри государства. Новая политическая ситуация требовала преобразований в церковном управлении.

В строго каноническом плане «автокефалия» – это право, которое даруется епархии или нескольким епархиям, избирать своего епископа или епископов. В раннехристианское время каждая местная Церковь была, таким образом, «автокефальной». В наши дни автокефальный Синайский архиепископ является реликтом этой старой традиции. Между тем, как мы отмечали выше, власть епископов больших городов (митрополитов), которые регулярно созывались для посвящения епископов во второстепенных Церквах, вскоре дополнилась официальным правом утверждать выборы епископов в своих провинциях. Даже сегодня тот факт, что Синайский архиепископ посвящается иерусалимским патриархом, дает патриарху некоторую власть над этой автокефальной епархией. Так, «автокефалия» почти всегда была привилегией провинции, в которую входили несколько епархий.