Люциус Силмаез стоял на десять ступенек ниже. Магнус с возвышения видел его гордую осанку, не убитую поступью старости, и седые волосы. Он и сам походил на одного из тех рысаков, гривы которых сверкали в афесисе61, готовые выйти на ристалище и привести своих возничих к победе.

– СЕГОДНЯ МЫ УСТРАИВАЕМ ГОНКИ В ЧЕСТЬ НАШИХ ДРУЗЕЙ! НЕСКОЛЬКО КОМАНД БУДУТ СОРЕВНОВАТЬСЯ ЗА ПРАВО СТАТЬ ПОБЕДИТЕЛЕМ, НО ТОЛЬКО ОДИН ДОБЬЕТСЯ СЛАВЫ! САМООТВЕРЖЕННЫЕ, СИЛЬНЫЕ, ОНИ СТАНУТ ВАШИМИ НОВЫМИ ГЕРОЯМИ!

Забрунели трубы, напомнив Магнусу гром литуусов по прибытии в Аргелайн, и правая рука консула приподняла венок из настурций, уронив круглую тень на стенки ипподрома.

В предвкушении грядущего веселья толпа утихла. Возничие ждали сигнала, народ – зрелища. Солнце давно уже перевалило за полдень и рассекало лучами перистые облака, но именно для этого момента с самых ранних утренних петухов сюда собирались люди.

– ПУСТЬ БОГИ ДАРУЮТ ПОБЕДУ ДОСТОЙНОМУ!

Его пальцы разжали венок, и теряя желтые лепестки настурция истекла по ветру на дорогу. Следующим мгновением решетки афесиса высвободили колесницы. Народ закричал столь мощно, что эхо ударило в стены, а цезарисса и другие сенаторы, что сидели рядом с Магнусом, вздрогнули от сонорного ажиотажа.

Все это время Магнус не отводил глаз от консула. Люциус пожал руку толстому, как свиноматка, послу Вегенберга, и оставив его наблюдать за вылетающими на дромос колесницами, сам отправился к выходу.

«Что если Гай прав? – думал трибун. – Тогда как сказать Люциусу, что он поступил неблагоразумно, просто ввалиться к нему в таблинум? Или тут поскандалить, на виду у всех? Эх, почему нет у меня нет таких полномочий!»

В воздухе застоялся дух конюшен, дешевой еды и пивных изделий. Еще час назад Магнус вдыхал ароматы специй, но после полудня в «Привал нереиды» заявился курьер и выдал пригласительную на колесничные скачки, подписанную Люциусом Силмаезом. Трибун обрадовался. Шанс заглянуть ему в глаза. Шанс увидеть в них раскаяние, страх или хотя бы сожаление о случившемся. Благодаря опыту Магнус прекрасно разбирался в людях, наделенных властью, но высокий седовласый консул не удостоил его своим вниманием и был прозрачен, как стекло.

Когда Люциус ушел, Магнус перечитал свиток – в последней бесплодной надежде найти там что-нибудь, что поможет признать указ недействительным.

Мы, милостью отцов народа консул Сената, архонт императорской провинции и первый среди доверенных лиц Его Величества, пользуясь консульскими полномочиями, постановляем предать суду плебс из так называемой Банды Кречета в количестве тридцати шести человек, напавших двадцать второго числа месяца Великого урожая на кортеж посла Шъяла гир Велебура. В своем решении руководствуемся артикулом 4.8 закона о преступлениях и судопроизводстве Кодекса Его Величества Аврелия. Указ должен быть исполнен преторами не позднее трех дней со дня его опубликования в изданиях Акта Дьюрна.

Кодекс в самом деле содержал такой артикул62. Двадцать второго Великого урожая63 – это четыре дня назад, больше двух дней прошло до того, как Магнус приехал в столицу. Проверить сам факт нападения невозможно, не расспросив обвиненных, но искалеченные и лишенные языка они унесут эту тайну в могилу.

Ощущая себя беспомощным, Магнус выместил злость на свитке, скрутив его и небрежно засунув в футляр, лежащий рядом с креслом.

Некоторое время он следил за тем, как пятеро колесниц, поднимая пыль в воздух, кружат по ристалищу. Колесницу, изукрашенную орлиными перьями, он узнал с полувзгляда: она принадлежала команде Люциуса Силмаеза и, как ни странно, держалась впереди всех. Второй колесницей управлял возничий родом из Фарентии – несмотря на жаркую погоду, на нем был шлем с лисьей опушкой. Этот суровый мужчина ни пяди не уступал проворному, как рысь, амхорийцу из Терруды. Амхориец склабился, гнал коней во весь опор, его колесница с коралловой обделкой неслась, на несколько метров обгоняя отстающих. Пот на его светло-голубой коже вскипал на солнце. И хотя он и с легкостью выдержал тяжелый поворот, ему не удалось обогнать фарентийца.