– Не нужно, – бросил польщенный Сцевола. – Мы выслушаем вас и без напоминаний о том, что вы бедная девушка.

– Правда?

– Говорите, что у вас случилось. – Он сцепил руки в замок и настроился внимательно слушать.

– В общем… я даже не знаю, с чего начать. – Задумавшись, Юстиния забавно сморщила носик и уперла глаза в пол. Ее улыбка исчезла. – Три дня назад я приехала в город, чтобы, ну, отпраздновать совершеннолетие моей младшей сестры. Я так надеялась её увидеть! Но у порога мне сообщили, что Клавдия не появлялась три, а то и четыре дня. Она жила здесь, неподалеку, в Посольском районе. Я начала ждать её… несколько дней прождала… обходила весь город, заглядывала в её любимые места, о которых Клавдия писала мне когда-то, стала волноваться… и не могла иначе, понимаете? Клавдия часто подшучивала надо мной, говорила, что когда ее не станет, вся наша семья трижды пожалеет об этом. Как будто она не знала, что мы все любим ее больше жизни! – Девушка замолчала, переводя дыхание. Сцевола не сводил с нее глаз. Даже с чёрными кругами у век, говорившими о бессонных ночах, она была очаровательно мила, ибо кровь патрициев зарделась на ее белом личике, «кровь высших людей».

– Я ее не нашла, – добавила она тихо, – ее не было ни на вилле, ни в городе.

– Есть подозрения, кто виновен?

Как правило тот, кого подозревает потерпевший, и есть преступник.

– Я не знаю… матушка говорит, что это мой бывший муж. Марк играет в анфипата47, – она невесело усмехнулась и на мгновение закатила глаза, – строит из себя важную шишку.

– Ваша мать точно уверена, что это он?

– А кто еще? – Юстиния раскинула руки. – Он всегда завидовал положению моей семьи. Он и женился-то на мне только потому, что хотел этот почетный титул, и вот когда получил… вот тогда и сбежал.

Сцевола знал, что это правда. Выродки из низшего плебейского общества часто так поступают, поскольку безмерно завидуют патрициям.

– Ваш рассказ Нам показался сумбурным, – сказал магистр. – Почему вы приехали во дворец лично? Не вы ли пришли сюда под знаменами Флосса? Следовательно, у вас есть и свои люди.

– Да, но… я очень люблю сестренку. – Девушка хотя и пыталась сохранять спокойствие, внешне была очень взволнована. Она терла пальцы на маленьких и, должно быть, очень нежных ручках. Сцевола решил, что ее бывший муж потерял больше, чем приобрел. – Я не могу без нее. Она у меня одна, при этом на ее голову свалилось так много бед, что теперь я думаю, она самая несчастная из нашей семьи. Вот у вас, господин магистр, есть родной человек?

– Да, слава Ашергате.

– И если он исчезнет, неужели вы будете сидеть сложа руки?

– Мы поняли, к чему вы клоните. – «И вы знали бы как правы!» – Мы безмерно сожалеем.

– Вот и я не могу посылать кого-то кроме себя, – ответила она, и посмотрела в окно, словно человек, который торопится выйти подышать свежим воздухом. Как и многим, ей тяжело давался разговор с самим магистром оффиций.

– Присядьте и расскажите о вашем бывшем супруге, пожалуйста. – Магистр пробовал выглядеть располагающе. Он сделал призывающий жест ладонью, и указал на гостевой стульчик.

– Я мало о нем знаю, – призналась она, пододвигая стул и усаживаясь.

– Вы же с ним жили, не так ли?

– Все верно, но вот знали мы друг друга плохо. Женщины моей семьи не выходят замуж по любви, господин, и по расчету тоже не выходят. Они выходят потому, что так их матерям шепчут волны прибоя.

– Это какой-то обычай?

Она поджала губки и кивнула.

– Очень странный обычай для имперских граждан. Но допустим. Вы с ним не встречались? Но как же вы познакомились?

– Нас познакомила мама. Она убедила меня в том, что это и есть мой суженный. И знаете, поначалу я ей поверила. Он обходился со мной очень красиво, дарил подарки, был галантен, как цезарь. Я бы никогда не подумала, что он всего лишь мелкий торгаш, разъезжающий по провинциям. Но когда мы сочетались браком и стали жить в моем загородном доме, он почему-то переменился.