Когда двери раскрылись, их повели через коридор в комнату для допросов, где стены излучали синеватый холод и где они провели половину ночи. Гравитация тут казалась тяжелее, будто сама станция давила на плечи.

Спустя несколько минут дверь распахнулась беззвучно. Ремус Вейланд ступил в комнату, его присутствие наполнило пространство, как ртуть, вылившаяся из разбитого термометра. Шрам на левой щеке – тот самый, что Элитра запомнила из зала суда, – дёрнулся, будто живой шов, скрепляющий маску беспристрастности.

– Мисс Морган. – Голос его обвёл её по контуру, как сканер, составляющий трёхмерную модель. – Вы выросли.

Элитра впилась ногтями в шов стула. В ноздри ударил запах лаванды – тот самый, что витал на платье матери, когда судья произнёс: «Техническая погрешность». На перстне Ремуса, отразилось её искажённое лицо.

– Ваши роботы убили моего брата. – Слова вырвались хрипло, словно ржавая цепь, сорвавшаяся с блока.

Ремус протянул платок. Шёлк, расшитый вензелями, блестел, как слеза.

– Компенсация выплачена.

Элитра отшатнулась. Воздух внезапно пропах мятой – жевачка Ренна, зажатая в его кулаке за дверью, смешалась с запахом стали.

– Хотите, чтобы я молчала? Как мать?

Миллиардер ответил холодным и спокойным голосом.

– Твоя мать выбрала разумный путь.

– Она сдалась! – Стул грохнул об пол, эхо ударилось о стены, как птица, бьющаяся о стекло. – А я буду напоминать каждому, кто купит вашего робота-убийцу…

Ремус наклонился. Впервые она разглядела седину у висков.

– Вы хотите мести?

Пальцы робота-няни. Холодные. Дарвис дёргается, как рыбка на крючке. Мать кричит беззвучно, словно в вакууме.

Элитра плюнула. Слюна, смешавшись с пылью на его ботинке, превратилась в жалкое пятно на зеркальной коже. Охранник рванулся вперёд, но Вейланд поднял руку – жест, отточенный годами у власти.

– Каждый ваш покупатель узнает историю. Как ваши игрушки душат детей.

Шрам на лице Ремуса как будто посинел. Он вытер ботинок платком.

– Рынок любит скандалы. Но быстро забывает их… как кошмары.

Адвокат за его плечом, забормотал о «потенциальном медиаскандале».

Элитра отступила. В ушах зазвенел смех Дарвиса – тот самый, что звучал за день до того, как робот начал качать кроватку слишком сильно. Слишком настойчиво.

Ремус распрямился, внезапно став старше на десятилетия.

– Принесите ей кофе. – И перед тем как уйти он кивнул охраннику, не сводя с неё глаз. – И проверьте – не слишком ли холодно. Девочка дрожит.

За окном взревел шатл, его двигатели выли, как звери в клетке. Элитра вцепилась в подоконник. Она не отступит. Не даст ему этого.

Но где-то в глубине, под рёвом турбин, всё ещё звенел смех брата – хрупкий, невесомый, навсегда застрявший в детстве.

Тюремные двери раскрылись с глухим стоном, выпуская их в мир, где даже воздух казался подделкой свободы. Улицы Академии, освещённые призрачным сиянием неоновых созвездий, дышали холодом машинного дыхания. Виктор нервно крутил смарт-часы, словно пытаясь выведать у них тайну, спрятанную в кремниевых недрах.

– Почему нас отпустили? – Его голос дрожал, как лист на ветру алгоритмов.

Элитра не сводила глаз с чёрного кортежа, растворяющегося в потоке беспилотников. Его силуэт напоминал хищника, сытого, но не утолившего голод.

– Я – живое напоминание об их провале, – сказала она, и в этих словах звучал звон разбитого стекла детской кроватки. – Если медиа-вирусы распространят историю о том, как жертва их «совершенных» роботов учится рядом с наследником империи…

Ренн швырнул жвачку в урну.

– Просто хотели напугать. Знают, что доказательств – пыль. – Он повернулся к Элитре. – Предлагал сделку?