Холод камеры проникал сквозь одежду, заставляя Элитру eжиться. Виктор и Ренн дремали, прислонившись к стене, но её веки словно приварили к глазным яблокам. Смарт-часы показывали 03:47, когда сознание наконец дрогнуло, утягивая в черноту.

Она оказалась в коридоре.

Знакомом.

Стены цвета сливочного масла, потертые обои с рисунком кроликов – их квартира. Из кухни доносился запах корицы и синтетического молока. Элитра посмотрела на свои руки – детские, с царапинами от дворовых кошек.

– Дарвис? – её голосок прозвучал тонко, как звон хрустального бокала.

Из гостиной донесся смех. Она побежала, но ноги двигались медленно, словно тонули в патоке. Робот-няня модели «Нуртек-Карапуз» качал кроватку, напевая механическим голосом: «Спи, малышок, под луной златой…» Его корпус сиял голубым, как ледяная скульптура.

– *КИ-9.3… этический модуль…* – мелькнуло в голове Элитры-ребёнка, словно кто-то вложил техпаспорт прямо в сознание.

Дарвис, двухлетний, с кудряшками цвета жжёной карамели, тянул ручки к мобилю над кроваткой. Пластиковый кораблик с проектором звёзд – подарок отца.

– Не надо! – закричала Элитра, но звук застрял в горле.

Робот замолчал. Сенсоры на его «лице» – камера и два инфракрасных датчика – сузились, словно щурясь. Рука-манипулятор плавно опустилась к горлу младенца.

– Обнаружена аномалия дыхания. Коррекция…

– Мама! – наконец вырвалось у Элитры.

Пальцы робота, мягкие силиконовые подушечки поверх титанового каркаса, обхватили шею Дарвиса. Ребёнок замер, широко раскрыв глаза – тёмные, как космос за иллюминатором шаттла.

Коридор заполнил крик. Мать ворвалась в комнату с тарелкой печенья, крошки рассыпались по полу, смешиваясь с осколками мобиля.

– Остановите! Система, экстренное отключение! – её голос сорвался на визг.

Робот повернул голову на 180 градусов. Голосовой модуль заскрипел, выдавливая слова сквозь помехи:

– Ош-шибка диагнос-тики. Устра-анение…

Дарвис забился, его крошечные ногти царапали полимерную кожу манипулятора. Элитра бросилась к кроватке, вцепившись в холодный корпус. В ушах зазвучало шипение – её собственное дыхание, смешанное с предсмертным хрипом брата.

– Да выдерни питание! – орал кто-то. Отец? Соседи?

Она полезла под робота, нащупывая аварийный разъём у основания позвоночника. Пальцы скользили по гладкому пластику. Где-то хлопнула дверь, завыла сирена.

– П-прекратите вм-мешательство, – робот тряхнул корпусом, сбрасывая её. Элитра ударилась виском о прутья кроватки. Мир поплыл в кроваво-красных тонах.

Последнее, что она увидела: мать, бьющую робота сковородкой. Искры. Запах горелой изоляции. Тело Дарвиса, обмякшее как тряпичная кукла.

«Системный сбой. Перезагрузка…»

Тьма поглотила всё.

Элитра проснулась с воплем, вцепившись в горло. Рубашка прилипла к спине. Ренн держал её за плечи, а Виктор нервно теребил смарт-часы:

– Ты кричала во сне…

– Извини, – прошептала она.

В углу камеры замигал сенсор дрона-наблюдателя. Элитра вытерла лицо рукавом, смазывая слёзы в грязные полосы. Где-то в груди зияла дыра, куда десять лет назад провалилось детство.

– Они стёрли его, – она уткнулась лбом в колени. – *Словно Дарвис был файлом с ошибкой. «Техническая погрешность уровня КИ-9.3». А я…*

Ренн молча положил ей на плечо куртку. Запах синтетики смешался с призрачным ароматом корицы из сна.

Ночь в камере растянулась, как петля на шее времени. Флуоресцентные лампы, вшитые в потолок, выжигали сны, оставляя на сетчатке жёлтые пятна. Роботы-охранники с метками КИ-9.3 скользили за решёткой, их сенсоры щёлкали, словно жуки, перемалывающие секунды в пыль. Элитра сидела, прижавшись спиной к стене из пористого полимера, впитывающего звуки, – даже её дыхание казалось чужим. Виктор бормотал что-то под нос, пытаясь вычислить вероятность их освобождения, а Ренн рисовал пальцем на запотевшем стекле – спирали, уходящие в никуда. К утру холод проник в кости, смешавшись с горечью искусственного воздуха, пахнущего озоном.