Без лишних драм Нина Кенвуд

This edition published by arrangement with The Text Publishing Company and Synopsis Literary Agency

* * *

Посвящается Эбби

Мышь. В комнате. В моей комнате. Сидит в углу. Застыла на задних лапках, оцепенела от страха. Я лежу на кровати и тоже оцепенела от страха.

Мы пристально смотрим друг другу в глаза.

Это даже смешно, потому что еще пару секунд назад мне было тепло и уютно в кровати, я чувствовала себя защищенной, очень самостоятельной и довольной собой – вот она я, в новом доме, наконец-то взрослая, независимая, свободная, даже можно сказать, опытная, – а теперь моя дрожащая рука тянется к телефону. Мне хочется кричать в трубку: «Мамочка, приезжай за мной прямо сейчас! Забери меня отсюда!»

Я не знаю, как завершить это противостояние. Что там надо делать при встрече с мышью? Продолжать лежать на спине и сдаться, показав беззащитный живот, как собака? Или сохранять абсолютное спокойствие и медленно двигать руками, чтобы мышь признала во мне человека и отступила? Так советуют делать при встрече с медведем. И еще можно дунуть в свисток. В десять лет я выяснила, как себя надо вести, чтобы выжить при встрече с медведем. Выяснила и запомнила лишь потому, что однажды проснулась в тревоге, что совершенно не знаю, что делать, если вдруг встречу медведя. В десять лет у меня было немало поводов для беспокойства: медведи, зыбучие пески, мое позорное неумение завязывать крепкие узлы и добывать огонь трением. В десять лет я всерьез полагала, что мне могут понадобиться эти навыки, хотя всегда была тихим, домашним ребенком и однажды расплакалась потому, что меня чуть не ужалила пчела.

Я такой человек, мне надо планировать заранее. Подготовленность – мое второе имя: подробные списки дел, тщательные исследования, чтение сверх программы, цветные таблицы. Я из тех отличниц, что всегда знают правильные ответы и первыми тянут руку на уроках. Когда стало известно, что меня приняли в университет, я составила и распечатала список вещей, которые надо будет приобрести, и сгруппировала их по магазинам, чтобы мне, маме и моей старшей сестре Лорен сразу было понятно, где и что покупать на рождественской распродаже. (Лорен посмотрела на этот список и сказала: «Нет, Брук. Категорически нет. Зачем ты все это делаешь? Неужели тебе не лень?»)

И все же я не изучила вопрос, как поступить человеку, когда в его комнате – в съемном доме, с соседями за стенкой – посреди ночи вдруг появляется мышь. Наверное, стоило бы закричать. Но я не закричала, когда только-только увидела мышь, а теперь уже как-то глупо орать. Как говорится, момент упущен.

Это моя первая ночь в чужом доме, вдали от мамы, Лорен и бабушки. Первая ночь моей новой прекрасной студенческой жизни в новом прекрасном городе. Включить лампу и увидеть грызуна, переносчика всяких опасных болезней, – это, наверное, дурной знак? Вовсе не обязательно. Может быть, наоборот, это очень хороший знак. Может быть, мы с этой мышкой подружимся, будем вместе переживать удивительные приключения. Я назову ее Корнелией, буду повсюду носить ее с собой в кармане, а когда стану старше, напишу милую, забавную книгу об этом очаровательном периоде моей университетской жизни.

Я чуть сдвигаю руку, и чары рассеиваются. Мышь мчится прочь, и теперь, когда она от меня убегает, я все же кричу. Я даже не знала, что умею так громко кричать. Вскочив с кровати, я встаю в оборонительную позицию – ноги слегка согнуты, руки перед собой и готовы отразить удар, – которую смутно припоминаю по школьным урокам самообороны в седьмом классе. Мышь стремительно превратилась из подружки Корнелии в потенциально заразного грызуна.

– Брук? – Харпер стучит в дверь и заглядывает ко мне в комнату. – У тебя все в порядке?

– Тут была мышь. Сидела в углу, а потом убежала.

Я очень стараюсь, чтобы мой голос звучал спокойно, а не так, будто я сейчас разревусь. Я сплю без пижамы. На мне только трусы и футболка, достаточно длинная, чтобы сойти за умеренно приличное короткое платье, но я все же надеюсь, что утром мы с Харпер сможем сделать вид, что она не видела меня без штанов.

Харпер на год старше меня, и этот дом принадлежит ее бабушке. У нее на плече – крошечная татуировка, очень красивый изящный цветок. Она носит по несколько тонких колечек на каждом пальце, ее темные кудри идеально обрамляют лицо, ее мастерство макияжа в разы превосходит мое – мне в жизни так не научиться! – и сегодня днем, в нашей первой беседе, она упомянула две рок-группы, о которых я даже не слышала. Я очень надеюсь, что этот инцидент с мышью не разрушит мои и без того ничтожные шансы с ней подружиться.

Харпер хмурится, проводит рукой по волосам и говорит:

– О боже. Прости. Я ни разу не видела мышей в этой спальне.

В связи с чем возникает вопрос: а где она видела мышей? Наверное, эти мысли отражаются у меня на лице, потому что Харпер снова хмурится, вероятно, пытаясь припомнить, сколько раз она видела в доме мышей, и качает головой.

– Нет, ты не волнуйся. У нас нет нашествия грызунов. На прошлой неделе я видела одну мышку на заднем дворе, а в доме – ни разу. Хотя он очень старый. Завтра мы вместе проверим, нет ли щелей в полу, и если что – забьем их фольгой и металлическими губками. И ни одна мышь не проскочит.

Харпер уже предупредила меня, что из-за щели под задней дверью в общей гостиной может быть холодновато, но щель можно закрыть полотенцем, и тогда будет нормально. И что кран в ванной течет, если его не закрыть до упора, причем кран настолько тугой, что его сложно открыть, даже когда он закручен как надо. И что замок на задней калитке иногда заедает, потому что сама она слегка перекошена; что зимой в доме может быть плесень; что духовка трясется, и дребезжит, и периодически отключается сама собой; что вешалка для полотенец и держатель для туалетной бумаги плохо закреплены на стене и грозят обвалиться в любой момент; и что странный запах во встроенном шкафу в коридоре ничем не выводится и на него просто не надо обращать внимания.

Но о мышах она не говорила ни слова.

Стараясь не думать о своем бешено колотящемся сердце, я улыбаюсь, опускаю руки, которые так и держала перед собой, и говорю:

– Да, утром проверим.

Я снова ложусь с таким видом, как будто сумею спокойно заснуть, а не схвачу телефон и не примусь гуглить «какие болезни передаются человеку от мышей».

Сейчас семь утра, в доме тихо. Каким-то чудом мне все же удалось заснуть, выяснив в результате обширных исследований, что мышь, которую я видела, скорее всего, не была переносчиком страшных заболеваний и что у мышей слабое зрение, так что наш зрительный контакт был, возможно, отнюдь не таким содержательным и напряженным, как мне представлялось.

Сегодня должен приехать наш третий сосед. Его зовут Джереми, и больше я ничего не знаю. Не знаю даже фамилии, потому что Харпер ничего мне не сказала, а я пытаюсь маскироваться под очень спокойного, легкого в общении человека, который не страдает чрезмерной тревожностью и не задает слишком много вопросов. Значит, Джереми? Просто Джереми без фамилии и без подробностей? О чем тут беспокоиться? Совершенно не о чем беспокоиться. Вопросов нет. Как будто это нормально – согласиться жить в непосредственной близости с парнем, в одном доме, с общей для всех ванной, – не зная о нем ровным счетом ничего, пусть даже в общих чертах: из какой он семьи, с кем он дружит, есть ли у него девушка, хорошо ли он учился в школе, как у него со здоровьем, его политические взгляды, что он постит в социальных сетях. Но именно так оно и получилось.

Я пытаюсь решить, не стоит ли быстренько поменяться с ним комнатами, пока он не приехал.

Поскольку Харпер – внучка владельцев дома и въехала сюда первой, ей досталась самая большая спальня. С декоративным камином, встроенным шкафом и нишей для широкой двуспальной кровати. Помимо нее там стоит письменный стол, два книжных шкафа, огромное количество комнатных растений в разномастных горшках и еще несколько случайных предметов, которые на самом деле уже не вмещаются в комнату, но Харпер все равно их впихнула. Например, жуткого вида вешалку для шляп, на которой сейчас не висит ни одной шляпы, и большое тяжелое зеркало, прислоненное к стене. В комнате Харпер царит настоящий разгром, повсюду валяется одежда, какие-то безделушки, полароидные фотографии, виниловые пластинки, украшения, книги. На столе стоит чаша с разноцветными кристаллами, четыре полупустых стакана с водой, две чашки с недопитым чаем, открытая бутылка газированной минералки, и все это – в опасной близости от ноутбука. У меня чешутся руки навести здесь порядок. Быстренько разобрать все завалы, разложить вещи по местам, провести полную и всестороннюю реорганизацию ее шкафов, вот и все. И мне даже страшно думать, как она хранит вещи в кухне. Стаканы и чашки – в самом низу, тарелки – на самой верхней полке. Это неправильно, так не должно быть, но я старательно сдерживаю свои хозяйственные порывы.

Когда я приехала, Харпер дала мне возможность самой выбрать комнату. Я выбрала ту, где больше света и меньше трещин на потолке, но, как оказалось, здесь водятся мыши. Как минимум одна мышь. Таинственному незнакомцу по имени Джереми досталась комната рядом. Его спальня чуть больше, но мне не понравилось огромное поблекшее пятно на стене. Моя первая ассоциация: здесь кого-то грохнули. Я сразу же окрестила ее про себя Комнатой смертоубийства, а подобные прозвища имеют свойство закрепляться в сознании, и от них просто так не отмахнешься.

Вперед