– Почему?

– Потому что я должна направлять к истине, а не влюбляться в собственную. – Она отстранилась посмотреть на него, зелёные глаза впервые уязвимые. – Ты не знаешь, кто я, Джонни. Что я. Если бы знал…

Он остановил слова пальцем к губам.

– Сегодня никаких вопросов об идентичности, помнишь? Сегодня ты женщина, танцующая с мужчиной под египетскими звёздами. Всё остальное – забота завтра.

Она изучала его лицо долгий момент, затем улыбнулась – настоящей улыбкой, свободной от тайны или планов.

– Когда ты стал мудрым?

– Должно быть, дело в компании.

Они танцевали, пока не устал исполнитель на уде, затем гуляли по узким улицам к отелю. Ночь тёплая, наполненная звуками открыто прожитой жизни – телевизоры через окна, смеющиеся семьи, коты, спорящие о территории, вечный ритм волн о берег.

У входа в отель она остановилась.

– Здесь расстаёмся.

– Увижу ли завтра?

– Зависит от того, чему научит риф. Каждый день здесь – своя жизнь, Джонни. Не пытайся контролировать, что будет дальше.

– Но четверг…

– Это четверг. Это понедельник, переходящий во вторник. Будь здесь сейчас.

Она потянулась вверх, нежно коснулась его лица, и на мгновение он подумал – она поцелует. Вместо этого провела узор на щеке – те же спирали, что рисовала на столе в Цюрихе.

– Видь глубокие сны, – прошептала она. – У пустыни есть послания для тебя.

Затем исчезла – не таинственно растворяясь, но уходя как любая женщина домой после вечера. Но Джонни стоял замороженный, щека горела там, где коснулась, чувствуя – мир сдвинулся на оси и забыл сообщить о новом направлении.

В номере он не мог спать несмотря на усталость после такого полного дня. Разум переигрывал каждый момент – погружение, невозможный амфитеатр рифа, её появление на закате, танец, то, как она чувствовалась в объятиях. Настоящая. Человеческая. Присутствующая.

Он вышел на балкон, позволяя ночному воздуху охладить перегретые мысли. Луна поднималась, рисуя серебряную дорожку по воде. Где-то там риф видел коралловые сны. Где-то в городе Мириам возможно стояла на своём балконе, борясь с тем, что делало это «опасным».

Телефон завибрировал – сообщение с неизвестного номера:

«Не думай так громко. Рыбы не могут уснуть. Спи, Джонни. Завтра пустыня ждёт знакомства. – М»

Он невольно рассмеялся. Откуда она знает, что он не может перестать думать? И как у неё оказался его номер? Но об этом он подумает завтра. Сегодня стоит послушаться – и просто заснуть крепким сном.

Сон пришёл наконец – он плыл среди звёздных вод, а рядом струились каштановые волосы, мягкие как шёлк. Во сне она обернулась к нему, и в её невозможно зелёных глазах он увидел целую вселенную. Она произнесла всего одно слово, но в нём была заключена вся мудрость мира. Проснувшись, он не мог вспомнить это слово – оно растаяло, как соль в воде, оставив лишь привкус истины на языке.

Вторник начался ясным и солнечным. Под дверью лежала записка:

«Пустыня помнит тех, кто помнит себя. Если ты готов узнать, кто ты есть на самом деле, жди у входа в отель в 10 утра. Возьми удобную обувь, воду и открытое сердце. – Друг твоего отца»

Джонни держал бумагу, не узнавая ни почерка, ни посланника. Но после вчерашних переживаний он учился доверять таинственному руководству, окружающему его здесь.

Оделся как предложено – ботинки, купленные вчера импульсивно, лёгкая одежда от солнца, бутылка воды от отеля. Ровно в десять стоял у входа, не зная, чего ожидать.

Подъехал джип, пыльный и потрёпанный. Водитель – бедуин неопределённого возраста, с лицом, выточенным ветром и мудростью.

– Мистер Мюллер? Я Салим. Знал вашего отца в пустынные годы. Поехали. Нужно покрыть много земли, а солнце становится жестоким после полудня.