– Завтра среда. Женщина – да, я знаю о ней, у пустыни есть глаза – захочет показать рынок. Идите. Но четверг… четверг будьте сильным. Лекция встряхнёт основания, на которых не знаете, что стоите. А после…

– После?

– После выбираете. Маленькую жизнь или большую. Поверхность или глубину. Но выбирайте с полным знанием, не из страха или фантазии.

Вернувшись в отель, Джонни нашёл ещё одну записку – на этот раз почерком Мириам:

«Пустыня подошла тебе. Вижу в том, как держишь себя – менее напряжённо, более естественно. Завтра, если готов, позволь показать человеческую сторону тайны. Рынок на рассвете, завтрак с местными, обычная магия повседневной жизни. Иногда величайшие откровения приходят не из древних мест, но от продавца, который помнит твоё имя. Спи хорошо, мечтатель пустыни. – М»

Он улыбнулся, уже предвкушая завтра. Но слова Салима эхом отдавались: «Выбирайте с полным знанием». Какой выбор приближался? И включал ли он только путь отца или что-то большее?

Той ночью сны были полны поющих камней и зелёных глаз, узоров в песке, пишущих истины на языках старше слов. И через всё это присутствие – терпеливое, ждущее, любящее – которое могло быть самим Египтом, приветствующим ещё одного искателя домой.

Среда пришла с призывом к молитве, эхом по городу – звук, становящийся знакомым и экзотическим одновременно. Джонни проснулся естественно, тело уже адаптировалось к местным ритмам. Нашёл Мириам в холле, одетую просто в местном стиле, волосы слегка покрыты шарфом, делающим глаза ещё более поразительными.

– Готов к настоящему Египту? – спросила она.

– В отличие от мистического Египта, который ты показывала?

– Весь Египет мистический, – засмеялась она. – Но сегодня фокусируемся на магии обыденного. Пойдём.

Рынок уже кипел несмотря на ранний час. Продавцы раскладывали фрукты и овощи, выглядевшие нарисованными в своём совершенстве. Торговцы специями создавали ароматические симфонии. Мясники торговались с хозяйками, точно знающими, что хотят и что заплатят.

Мириам двигалась через всё это с лёгкой знакомостью, приветствуя продавцов по имени, торгуясь с добрым юмором, представляя Джонни как «моего друга, которому нужно попробовать настоящий Египет».

Они завтракали фулем с тележки сомнительного вида, но производившей еду со вкусом самого утешения. Крепкий чай из стаканов, обжигающих пальцы. Финики такие сладкие, что зубы ныли. Всё потреблено стоя у цинкового прилавка, пока жизнь текла вокруг как река.

– Это то, что пропустил ваш отец, – сказала она, наблюдая, как он управляется с незнакомой едой с растущей уверенностью. – Он был так сосредоточен на древних тайнах, что забыл – настоящая тайна в том, как жизнь продолжается. Как люди просыпаются каждый день и выбирают продолжать. Как любовь выживает в самых трудных местах.

– Говоришь, словно хорошо его знала.

Она бросила взгляд, показывающий, что он давит против правила не задавать вопросы.

– Знала достаточно, чтобы видеть ошибку. Не делай той же, Джонни. Что бы ни открыл завтра, какой путь ни откроется – помни, просветление ничего не значит, если отделяет от человечества.

Они провели утро на рынке, затем день, исследуя старый город. Она показала скрытые углы, где ремесленники работали способами, неизменными веками. Медник, создающий узоры, эхом геометрии рифа. Ткач с нитями, словно ловящими сам свет.

– Видишь? – сказала она, наблюдая за работой ткача. – Магия везде. Никаких древних мест не нужно. Просто человеческие руки, создающие красоту из сырых материалов.

Приближаясь к вечеру, она привела к небольшой мечети – не для молитвы, но для архитектуры.