Белая герань Алла Лебедева
Роман
Белая герань
Весенние сумерки в небольшом шахтёрском городке Черемхово, что расположился на юге Иркутской области, наступают быстро.
Только что прошёл короткий холодный дождь. В сумеречном свете поблескивает мокрый мелкий щебень, которым усыпана ограда вокруг дома.
В доме светло и уютно. Топится кирпичная побелённая печь в углу. На чугунной поверхности печи шумит эмалированный синий чайник. У окна стоит большой кухонный стол, покрытый красно-белой клетчатой клеёнкой. За ним, на широкой скамье большой бак с питьевой водой. Папа привозит воду с колонки, которая на соседней улице. На широком подоконнике цветут три больших куста белой герани в глиняных коричневых горшках. Это любимый цветок мамы.
На улице ещё прохладно, особенно вечером.
Мама, молодая, худенькая и маленькая, как подросток, встаёт из-за стола, за которым они с Малушей рассматривали журнал «Весёлые картинки» и идёт одеваться. Она надевает свою любимую чёрную плюшевую душегрейку. Её красивые синие глаза подмигивают дочке из-под серого пушистого полушалка. Мама идет закрывать деревянные ставни на окнах. Каждый вечер она делает это. И каждый вечер детское сердечко маленькой Малуши переполняет страх.
Между оконными рамами помещен кусок ватмана, скрученный трубкой, поверхность которого обложена тонким слоем ваты и посыпана нарезанным ёлочным дождем. Полоски дождя сверкают в свете уличного фонаря, который зажжён у соседских ворот и делают окно сказочно красивым. Но вот первая ставня закрыла свет фонаря. В проёме окна Малуша видит родное лицо мамы, исчезающее в сером мраке, казавшимся девочке средоточием всякого ужаса. Малуша очень боится темноты. Темноты без мамы.
– Как появится болт, воткни этот штырёк в отверстие! Так нужно, доченька! Тогда ставни никто не сможет открыть с улицы! – повторяет дочке мама, вручая маленький металлический штырь, висящий на кожаном шнурке возле окна.
Малуша старательно сжимает в руке штырь и, как зачарованная, смотрит на дырку в стене, откуда медленно появляется конец толстого болта с отверстием на конце. Малуша торопливо вставляет штырёк в это отверстие, он повисает там, поскольку круглая петля мешает ему проскользнуть внутрь. Всё! Она выполнила указания мамы. Только бы быстрее та вернулась в дом. Мама возвращается и гладит девочку по голове: Молодец, Малуша!
Если вечер выдавался тёплый, Маланья с мамой выходят посидеть на широкой длинной скамье возле их дома на улице Димитрова. С ними обычно сидит мамина подруга и соседка тетя Галя Медведева, полная добрая женщина с узкими карими глазами и худая долговязая тётя Зоя Храмцова из дома напротив. У тёти Зои нет детей. Она ласкова с Малушей, часто угощает девочку конфетами и мятными пряниками.
Довольная Малуша лежит на маминых коленях, заботливо укрытая мягким полушалком из козьей шерсти. Прижавшись к бархатной поверхности маминой душегрейки, она благостно дремлет под негромкий разговор женщин. Когда край маминого полушалка сползает с детских ножек, мама быстро закрывает детские коленки, подоткнув полушалок со всех сторон.
Вскоре папа возвращается со своей шахты, где он работает проходчиком. Он берет Малушу с рук мамы и относит в детскую. Он несёт спящую дочку, как величайшую драгоценность, боясь разбудить. Но Малуша уже не спит. Она зажмуривает глаза и наслаждается ощущением крепости папиных рук и особенным шахтёрским запахом, которым была пропитана его кожа.
Малуша очень любит папу. Но мама – её особая любовь.
Ей не хотелось разлучаться с мамой ни на один час. Любой час, проведенный без мамы, ввергал девочку в панику. Однако маме нужно было уходить на работу, и тогда приходила бабушка Лена, которая присматривала за внучкой.
Бабушка Лена жила в конце улицы, в маленьком деревянном доме с высоким крыльцом, выходящим прямо на улицу.
Мама работала слюдянщицей на Черемховской слюдяной фабрике. Она щипала слоистую слюду на отдельные тончайшие пластинки. Работа была утомительной, требовала пристального внимания, чтобы толщина пластинок была одинаковой и гладкой. Поэтому мама возвращалась с работы уставшая, глаза её слезились.
– Давай я заберу Малушу на выходные! Отдохнешь от неё. А вы с Демидом куда-нибудь сходите погулять! – предлагала бабушка, жалея невестку. В словах бабушки Малуша ощущает подвох. Она говорила о ней, словно девочка была каким-то неодушевлённым предметом, мешающим маме. Тогда девочка вцепляется в мамин подол и начинает истошно орать.
– Нет, мама. Если в воскресенье пойдем в парк, то вместе с Малушей! – отвечает мама, наполняя детское сердце радостью.
В воскресенье они шли по широкой Первомайской улице в парк, где Малуша, заливисто смеясь, кружилась на разных каруселях. Проезжая мимо родителей, она видела маму в красивом крепдешиновом платье с зелеными цветами на подоле, папу в широких брюках и черной вельветовой куртке в металлическими замочками-молниями на карманах. Они были красивее всех в этой нарядной толпе.
Потом они долго гуляли по парку. Малуша шла между ними, крепко держась за папину и мамину руку.
– Раз, два, три! – командовал папа и они с мамой поднимали в воздух смеющуюся от восторга Малушу. Встречные прохожие с улыбкой смотрели на них.
В парке было множество лотков, где продавали сладости. Папа покупал ей всё, что она просила: мороженое в коричневом вафельном стаканчике, пирожок с повидлом, газировку с двойным вишнёвым сиропом. К вечеру Малуша, утомленная от радостных впечатлений, блаженно засыпала на папином плече. Папа нёс её на руках до самого дома.
Когда Маланье исполнилось семь лет, они с бабушкой поехали к её младшей сестре – тёте Глаше.
Глафира Матвеевна была на восемнадцать лет младше бабушки и не хотела, чтобы её звали бабушкой.
– Малушенька! Доченька! Тебе надо хорошо отдохнуть перед школой! Съезди в деревню к тёте Глаше, подыши свежим воздухом. Смотри, сколько сажи у нас в городе! – сказала мама, провожая свекровь с дочкой на вокзале. В Черемхово работали угольные разрезы и шахты. Дома отапливались углём. Всё вокруг было пропитано черной сажей.
Маланья не хотя согласилась. Они с бабушкой пошли на вокзал и сели в пригородную зелёную электричку.
Ехать надо было всего два часа. Тётя Глаша жила в селе Большебельское. Село было очень красивое и стояло на берегу широкой речки Белая. Чистый песок, сосновый лес и травяные луга приветливо встретили их в Большебельском.
Целыми днями Маланья с Тиной находились на свежем воздухе и забегали домой только, чтобы поесть.
Валентина, для родных просто Тина, была приёмной дочерью тёти Глаши. Бабушка говорила, что Тина была родной дочкой умершей подруги тёти Глаши. Сама тётя Глаша была бездетна.
Рыжеволосая длинноногая Тина, чье острое личико усыпали веснушки, была на пять лет старше Малуши. Она очень рассердилась, когда тётя Глаша заставила её играть с маленькой гостьей.
Малуше вовсе не нужно было никакой няньки, она любила играть одна. Но девочку никто не слушал.
– Тинка! Следи, чтобы Малуша не подходила к обрыву! Если она утонет, я отлуплю тебя, как сидорову козу! – приказала тётя Глаша. Тина посмотрела на Малушу с такой злостью, что её светло-зелёные глаза побелели. Но она слушалась приёмную мать. Боялась, что тётя Глаша сдаст её в детдом.
Вечером Малуша с Тиной бегали по лужайке за майскими жуками. Одного Малуша поймала и посадила в спичечный коробок. Он шуршал там лапками, а она, прижав коробок к уху, самозабвенно слушала. Тина подошла, вырвала у девочки коробок и выпустила жука на волю. Малуша в растерянности смотрела, как коричневый жук радостно взмыл в синюю высь и растворился в воздухе.
– Ты злая, потому что ты – не взаправдишняя дочка тёте Глаше! – мстительно сказала Маланья.
– Ой! Удивила! Ну и что! А ты тоже скоро тоже станешь не взаправдишней! Вот сродит твоя мать другую дочку и будет любить её! А ты ей не нужна будешь! – смеясь, ответила Тина и пошла к дому. Сердце Маланьи сжалось. Она села на траву и заплакала.
– Эй, эй! О чём плачешь, детёныш? Тинка, что ли обидела? Она, зараза рыжая, может. Все повадки от матери переняла. Поди ко мне, собери вот мусор в совок! – крикнул дядя Вася, муж тёти Глаши. Он выглядел старым и очень худым.
Дядя Вася целыми днями сидел на своей низенькой лавочке возле дома и мастерил похоронные венки из кусочков жести. Из ржавых консервных банок он ловко вырезал лепестки и листочки, которые потом красил яркими красками. Старые деревянные костыли стояли рядом. У дяди Васи не было одной ноги. Он потерял ногу во время аварии на железной дороге, где он работал обходчиком. Он был намного старше своей супруги, но во всём подчинялся властной жене.
– Нет! Никто меня не обижал, – ответила Маланья, быстро утерев слёзы. Взяла самодельный металлический совок и стала подметать стружку и кусочки жести, окружавшие лавочку.
Ей было жалко дядю Васю.
Если бы он сказал хоть одно словечко против Тины, тётя Глаша обрушилась бы на него, как камнепад. Только рыжая Тина была главной для тёти Глаши, хотя она постоянно грозилась сдать её в детский дом.
К своему мужу тётя Глаша относилась плохо. Но дядя Вася был добр и терпелив. С улыбкой на морщинистом лице и разными смешными прибаутками он вырезал толстыми ножницами лепестки, листочки и веточки своими огромными мозолистыми руками, потом бережно красил тонкой кисточкой, замотанной в серую изоляционную ленту. После чего раскладывал всю эту красоту сушиться на солнце. Венки от дяди Васи пользовались в деревне популярностью.
