Атиров меч. Книга третья. Времен начало Кир Брен

Атиров меч. Книга третья. Времен начало

История первая. Вы́ха

Часть первая. Реки излучина

1

Ранний летний рассвет искрил солнечными зайчиками ресницы, заставляя открыть скорей глаза, и сквозь пелену сна втянуть полную грудь свежего прохладного воздуха, наполненного запахом тины, которой устелен песчаный берег и смоляного дна юркой лодчонки, которая зарылась носом в крупный рыжеватый песок этого берега. Ранний летний рассвет, один из немногих для молодого крепкого парня, растянувшегося на дне той юркой лодки, зарывшейся в песок берега Долины рек.

– Вставай. Скоро Ирга́ – перекаты обмелели в этом году. Дня пройти не хватит,– хриплый отцовский, напрочь простуженный голос ворвался в сон, тот самый, который так хочется досмотреть.

– Вставай, Выха! – накалялся отец.

Вслед за командой, похожей на весенний лай карахов, последовал пинок ногой в борт.

Паренёк поднял косматую заспанную физиономию на которой остались щербинки от досок борта. С отцом лучше не спорить.

– Да… я все… встал. А Лит где?

– В отличие от тебя бездельника, плоты уже мостит. Умывайся и за работу.

Стоя по колено в воде, Выха зачерпывал ладонями воду из реки и обильно омывал ей грудь, плечи и шею, сквозь плеск воды слыша, как просыпается вся хейма. Окатив прохладной от утра водой лицо, Выха улыбнулся сквозь прижатые ладони. Хейма проснулась: воздух наполнялся хриплыми голосами речных жителей, утренней хмурой перебранкой по поводу перетянутых узлов зашвартованных плотов и натяжным спором о том, как быстрей перейти перекаты Ирги – реки семи рукавов. И над всем этим слышался свист ястребка, выслеживающего, со свой безумной высоты полета, утреннюю добычу из мышей и хойрей поймы реки.

…

– Ты сам знаешь, Фа́рт, что Ирга скоро повернет свое течение на восток. Зимы стали суровей, и пережидать нам придется у чужих для нас берегов. Чем мы будем кормить нашу хейму?

– Не начинай старую песню, Ва́лех, если не помнишь ее слов. То, что ты предлагаешь – набег на наших соседей.

– А ты считаешь, что среди хеймы достаточно ремесленников, чтобы вести честную торговлю на Островах морей. Что можем мы предложить им? Ловить за них рыбу и строить им дома? Это добровольное рабство.

– Через два дня излучина Ирги. Там есть поселение рудокопов. Наторгуем столько, сколько сможем. И больше я не хочу обсуждать, чью кровь ты готов пролить этим летом: своих соседей или своей хеймы.

Вождь хеймы, Фарт, отяжелевшей поступью шел к своему плоту, на ходу бегло оглядывая правильность приготовления своих соплеменников к отплытию. Валех, младший его брат, был прав – времена сильно изменились и придется что- то менять. И выбор был за ним – ему начинать это или детям его хеймы.

2

Принявшая в свои мягкие руки вереницу плотов хе́ймы Фарта река Кааси, плавно несла свои воды на северо-восток, к могучей и своенравной Ирге – реке семи рукавов.

Выха, сидел на краю плота, свесив ноги, и ловко снимая снасть с мотови́ла, любовался всем, что этим утром окрасило первое солнце в свой причудливый цвет. Вот на соседнем плоту дядьки Валеха его приемная дочь Ките растягивает веревки с вяленой рыбой. Прозрачные сушеные тушки сверкают жирными боками и становятся похожими на янтарные смоляные камни берега Моря штормов. Вот старый дуб на крутом берегу Кааси раскинул свои сухие ветви над водой и, кажется, что он только проснулся и ото сна потягивает стомы́е руки. Даже гладь воды искрит золотом как ярко-рыжие волосы Ките – первой красавицы хеймы.

Выха ухмыльнулся – немало раз ему приходилось гонять назойливых парней, особенно, когда Ките с подружками уходили купаться.

Пальцы крепко сжали в кулаке внезапно натянутую нить снасти – на крючок попался кто- то серьезный. Выха сразу это понял и не стал торопить события. Медленно, но упорно поднимал он попавшуюся рыбину, то перебирая нить к верху обеими руками, то стравливая, не давая порваться снасти при каждом норови́том рывке добычи. Выха, оглянувшись через плечо, оценил длину уже выбранной снасти и понял, что улов скоро покажет себя во всей красе. Вот уже блекло блеснуло беловатое брюхо рыбины. Ахнуть хотелось – добыча то, в полный рост парня будет. Но рыбина, привыкшая к мраку своих глубин, не покажет себя в лучах солнца без боя.

Выха скользил по округлым бокам отшлифованных водой бревен плота, пытаясь хоть чем зацепиться, чтобы не быть утянутым на дно. Даже пальцы на ногах, опущенных в воду, растопырил в разные стороны. Не помогало.

Кряхтя от напряжения, еле изловчившись зацепиться за торчащий из бревна клин, тянулся Выха, даже зажмурился.

– Ты уж либо сразу бы за ней прыгал, либо себя к плоту привязал, – низкий хриплый отцовский голос напугал своей внезапностью.

– Я…уух!.. эта там!.. ну!.. фффы!..

– А на помощь позвать – гордый, значит?

Тяжело и не спеша отец подошел к уже дрожащему от напряжения борьбы парню и в один рывок за ворот, выволок его, уже наполовину искупавшегося, на твердь плота.

– Ну? Тащи! Кто там у тебя?

Выха медленно перебирал тонкую нить снасти побагровевшими от холода воды и напряжения пальцами, пока отец, удобно устроившись для удара гарпуном, безучастно смотрел на гладь реки, стоя на краю плота.

Мелькнув белым брюхом у края поверхности воды рыбина не оставила себе шанса – вождь Фарт бьет точно.

Ночь серебрила на глади воды дорожки, назойливо стрекотали сверчки, и звонкий смех наполнял всю пойму излучины Кааси. Рыбаки такой народ – вся жизнь их в реке. Вода несет их от места к месту, каждый раз показывая, как изменился мир из года в год. Вода же и скрывает от глаз людских тех, кто затаился в глубинах ее. Рыба ли это, живность какая или может сами Титаны Вечности. Вода дает все речной хейме Фарта и еду и место под солнцем, да и каждым таким вот вечером послушать былины и легенды, родившиеся из воды за долгие годы такой жизни.

А что за рыбак, если не может похвастать уловом своим. Вот и этим вечером вся хейма обсуждала удачу молодого Выхи, да как часто бывает, каждый вспоминал, что уже ловил таких рыбин. А то может и больше.

– Тебе, Фарт, тогда как Выхе было лет, помнишь? – сквозь хриплый смех начал свой рассказ дядька Валех. – А мне то и того меньше. Но та рыбина побольше была. Да и мы смелей были, Выха. Брали мы веревки крепкие с петлей на конце, да и ныряли за рыбой под коряги. Ловкостью и смелостью брали. Я только не вспомню, как река называлась. А, Фарт?

Прищуренный взгляд Валеха бегал от лица брата к лицу племянника. И встретив властный жесткий взгляд вождя, Валех слегка дрогнул и потупил взор.

– Помню, брат. Кальма.

– А как это – с арканом на рыбу? – кто-то из молодых сидящих кругом у костра парней спросил с явным интересом.

– А так, нырнул, поймал ее за хвост и петлю на тот хвост накинул. Да тащи, сколь сил хватит, – пояснил кто-то из стариков хеймы.

Молодняк живо и громко принялся обсуждать давно забытый метод лова и скоро перетечь бы этой перепалке в новое состязание на храбрость, но грозный голос вождя остудил пыл спора.

– Кому топиться вздумалось, подходи ближе к воде, сам искупаю. Не ловим мы рыбу сейчас так, и не позволю больше никому.

– Что ж ты, брат, парней потехи лишаешь? – встрял было Валех.

– Потому, что я – вождь хеймы Фарт и это мое слово! – прогремел голос Фарта, так, что даже Валех притих слегка сгорбив плечи,– больно спеси в вас много – по одному гордые ходите. Один храбрец накупался уже сегодня.

И как не были правильны слова вождя, да дружный смех над Выхой развеял напряжение вечернего сбора хеймы.

3

Быть первому порогу на Ирге тем испытанием, что сплотит хейму. От молодых до старых – все в воде. Кому по пояс, кому по грудь, слаженно волочь плоты через перекат. Старики подбадривали шутками молодых. Парни, гикая и ухая, волокли как упряжи за собой свои плавучие дома. Женщины, что еще крепки были, шестами опирались в дно и подталкивали громоздкие набухшие от долгих странствий плоты. Остальные шли берегом, волоча за собой скарб хеймы, снятый, для облегчения работы на перекате. Тяжелые намокшие бревна гулко стучали по каменному брюху переката, острые валуны норовили распороть подошвы кожаных сапог тянувших, но на то она и хейма- семья, рожденная на реке – не вперво́й ей такие испытания. Знает она: и плот и река – вместе, все их дом.

Величественно возвышались Косматые хребты над берегами Ирги. Не первый раз видел их Выха и каждый раз дух захватывал этот вид. Утро, совсем еще раннее, золотило вершины, когда хейма пристала к берегу на повороте Ирги. С каким-то мальчишечьим трепетом ждал он похода на торг к поселению племени, что жило у подножия Косматых хребтов. Дядька Валех так и сказал перед этим:

– Ты, Выха, пойдешь с Литом – ему торговать не впервой. И захвати что-нибудь ценное, глядишь и наменяешь у рудокопов на новый меч или рабыню смазливую. Да только смотри хлам не собирай всякий, а то так и останешься с ним зимой наедине.

– А с чего так торопимся, дядька Валех?

С громким треском подзатыльником наградила отцова рука косматую голову Выхи.

– Собирайся тебе говорят, торопись, до заката отплыть надо.

Мелкие округлые бока прибрежной гальки сменялись под сапогами крупными валунами и мхом по мере приближения к поселку рудокопов. Выха плелся за Литом, размышляя об отцовых словах, так и не поняв спешки, с которой отец хотел отплыть. Молчание нарушил Лит.