Братья слаженно раскладывали мешки со снедью, припасенной в поселке рудокопов и связки мечей, по нутру плотовой постройки и, забывшись работой, не слышали окриков своих соплеменников.

– Да что они там! – накалялся Фарт, – плот загубят. Валех! Забагривай их! Не успеют.

Валех , Ките и несколько хеймсканов во все горло орали братьев на соседнем плоту.

Выскочивший на крик первым, Выха гаркнул брату:

– Лита, к прави́лу быстрей!

Оба уже во всю старались свернуть громоздкое сооружение из темных дубовых бревен, но было поздно.

Ирга – река со нравом. И всех, кто с ней считаться не вздумал, она встретит на своих порогах замшелыми от воды клыками.

С тяжелым треском наскочил плот боком на торчащий из воды валун. Не выдержали веревки и бревна плота разъехались, защемив меж собой зуб своенравной Ирги.

Лит, не удержавшись за прави́ло, рухнул на дощатый настил спиной, услышав, как в образовавшуюся щель, посыпались со звоном и плеском стальные клинки.

– Выха, брат, якорь кидай! Скорей! Мечи! – вскочив на ноги, Лит командовал брату.

В два прыжка старший вождя сын оказался у края и, не раздумывая, нырнул под плот. Выха еле успел сообразить, что произошло и первым делом пнул огромный камень, лежащий на краю плота – якорь. Не хватало, чтоб еще своенравной реке на зубы брат попался. Вскочив на ноги, младший было последовал за братом, но вдруг тяжелая отцова рука усадила его на место.

– Куда? Жди. Валех! Веревку давай.

Выха только и успел заметить, как дядька Валех нырнул следом за Литом. И, вопреки отцовой воле поднявшись на ноги, с облегчением заметил, как над водой показалась рука Лита со связью мечей.

Всей хеймой вытаскивали плот братьев из речной западни. И когда на берега реки спустилась ночь, у костров галдели и толкались хеймсканы: кто пытаясь просушить одежду, кто подтрунивая над соплеменниками, а кто просто наслаждаясь теплом и ночью.

Отдельно от всех горел костер Фарта-вождя.

Раздевшись по пояс и навесив свои рубахи на колья, братья угрюмо смотрели на языки пламени. Лит понимал, что от отца сейчас прилетит за нерасторопность, Выха понимал, что отец не будет останавливаться, и достанется им с Литом поровну. Дядька Валех никак не мог увесить свои сапоги так, чтобы костер их хорошо просушил – постоянно наклонялся и, тянувшись, ловил съезжающий с прутков сапог, поправлял обувку.

Из стрекочащей сверчками, плескающей на перекате рыбами темноты, раздалась хлюпающая мокрыми сапогам поступь Фарта.

Темным колосом заслонив свет костра от сыновей, вождь с кряхтением стянул прилипшую к спине мокрую рубаху и нещадно скрутив, выжал из одеяния воду.

– Чего расселись?

Валех поднял на брата прищуренный испытующий взгляд: не уж парней плот мостить впотьмах пошлет.

– Ты, брат, суров слишком. Не …– начал было Валех заступаться.

– Чего расселись, спрашиваю? Мечи сушите, да жиром смазывайте. Заржавеют же.

Лит достав из костра головню, понуро повесив голову и изобразив подобие смирения своей участи, побрел к своему пострадавшему плоту. Выха с кряхтением подтянул к себе один из мешков с мечами и, уложив его у ног, принялся копаться в своей сумке в поиске подходящей тряпицы. Запустив руку в мешок, младший сын вождя вытащил на свет один из мечей – тот самый, со змейкой на рукоятке. И замер, любуясь искусно исполненному оружию.

– Я думал, Фарт, ты опять парням трёпку устроишь, – почесав затылок начал было Валех, – суров ты с ними последнее время.

– Не тебе меня учить, брат. Они – сыны вождя, а это значит…

– Эко какой! Не уж все там такие? Глянь-ка, Фарт,– перебив гневную речь вождя, воскликнул Валех, – а-ну, дай-ка глянуть.