– Браво, барон!

Немое осуждение поведения Лонгвея тоже было, но меньше, чем я ожидал. Кажется, Золотой город добавил мне косности.

– Теперь все в сборе, – стрельнула в меня глазами виконтесса Карнас, она явно надеялась опереться на мою руку. – Пора.

Очаровательная, с шёлковыми лентами в волосах. Вертикальные полоски подчёркивали её стать, а чёрный пояс – изящество талии. Декольте с пышными кружевами находилось на самой грани приличий. На несколько мгновений созерцание её красоты отвлекло меня от мыслей о тайной страже. Ровно до того момента, как краем глаза я заметил смолянисто-чёрный хвост Лонгвея, качнувшийся по его спине, когда он привычно завертел головой. Он был вторым имперцем в нашей компании благородных. И со стороны в том, как ви Таньи с приятелями стояли перед ним полукругом, в их чуть приподнятых подбородках и расправленных плечах мне виделся намёк на агрессию. Скрытую, завуалированную улыбками и какими-то одобрительными возгласами…

– Ваша светлость… – виконтесса Карнас с ещё большим намёком покосилась на мою руку, и я всё же выставил локоть.

Её ручка обвилась вокруг моего предплечья. Мы направились к выходу где-то в середине группы, а мыслями я был сзади: ви Таньи раньше были маркизами, их приграничные земли входили в число последних оплотов обороны королевства Гастан, так что в любви к имперцам их заподозрить трудно. Как бы они Лонгвея не подставили. Убивать не станут, но выставить в неприглядном свете…

Мне без разницы.

На улице солнце ударило в глаза, я отвернулся. Погода была великолепной. Везде трепетали на ветру алые флаги и растянутые между домами транспаранты с белыми и золотыми поздравлениями на разных языках. Пригород утопал в них, в горшках с цветами, чей сладкий аромат пропитывал воздух. С разных сторон доносилась музыка.

Возле гостиницы нас ждали экипажи для милых дам, я помог виконтессе забраться в украшенную цветами пролётку, а она вытащила алую гвоздику и протянула к моей груди.

– Благодарю! – я вставил гвоздику в петлицу и отступил.

Локоть в кого-то упёрся, я с извинениями отстранился.

– Ничего страшного, ваша светлость, – улыбнулся Лонгвей, потирая ушибленное плечо.

Сразу стало спокойнее: пока я с ним, тайная стража не станет меня задерживать.

Наверное.

Наша процессия тронулась. Говорить что-то серьёзное при стольких ушах было бессмысленно, и мы говорили ни о чём между собой и с другими спутниками. Приветствовали знакомых, которые ехали или так же шагали по просторным тротуарам.

Пригород пел, ликовал, полыхал языками алых флагов, наполнялся жаром под яркими лучами солнца. Тут и там звучали голоса и смех. К площади перед входом в кампус стекались только первокурсники, и я впервые понял, насколько нас много.

И насколько много здесь было полиции. На каждом перекрёстке и между ними, в пролётках, на балконах и крышах домов. Они не скрывались. Вглядывались в лица проходящих.

– Как дома, – буркнул Лонгвей так тихо, что услышал лишь я. – Везде стража, куда ни глянь.

Я неопределённо кивнул и снова сбавил шаг, чтобы оторваться от экипажа виконтессы. Не нужны мне сплетни о любви с первого взгляда.

– Думал, здесь будет свободнее, – продолжил ворчать Лонгвей и передёрнул плечами. – Надеюсь, в Академии обойдёмся без постоянного присмотра, а то уже тошнит от него.

Да вся эта полиция здесь в таком количестве из-за завоевателей имперцев. Из-за его отца! Слова – едкие, злые – закрутились на языке.

Поворачиваясь к Лонгвею, я заметил среди прохожих знакомое лицо. Хвост, одетый в штатское по моде королевств, двигался шагах в трёх от нас. Лонвгей ворчал себе под нос, а я незаметно оглядывался.