Артефакт исполнения желаний Любовь Свадьбина
1. ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. Затворники
1: Лада
Сегодня всё решится.
Солнце позднего лета золотило календарь на зелёном шёлке обоев. Даты текущей недели были испещрены пометками, сегодняшний день обведён кроваво-красным с припиской «император».
Латунная стрелка настенных часов придвинулась к восьми, до решающего момента оставались секунды.
Я сидела на корточках у двери, обхватив колени руками и покачиваясь взад-вперёд. Полы бархатного халата разметались по паркету, словно крылья. Тёплая ткань не спасала меня от холода, нервным комом нараставшего внутри.
Наконец, в коридоре послышались шаги. Дворецкий, как всегда, пунктуален. Я закусила губу. Почему он хотя бы сегодня не поторопился? Вчера следовало дать соответствующее распоряжение. Но я опять не смогла.
Последние секунды истекали. Сердце застучало два удара в секунду. Три.
На первом этаже раскатисто ударили часы. Перезвон подхватили остальные часы особняка. С восьмым ударом в окошечко под дверью проскользнул серебряный поднос с утренними газетами. Запах свежих чернил ударил в нос.
Во рту пересохло.
Заголовок «Вестника империи» кричал рядами прописных букв:
«СРОЧНАЯ НОВОСТЬ! ВЛАДЫКА МОРЕЙ И ЗЕМЕЛЬ, ВЕЧНЫЙ ХОЗЯИН ЗОЛОТОГО ГОРОДА, НАШ ДОСТОЧТИМЫЙ ИМПЕРАТОР ПОРАЖЁН БОЛЕЗНЬЮ. ПОМОЛИМСЯ ЗА ЕГО ЗДОРОВЬЕ!»
Ещё одно моё предвидение сбылось, более я не могла отрицать очевидное: через четыре месяца Хаос ворвётся в наш мир и уничтожит всё .
Начнётся это в Академии – из-за наследного принца Лонгвея.
2. 2: Марс
Убить наследного принца в Золотом городе невозможно.
Но сейчас наследный принц Лонгвей, сбежав от многочисленной свиты, шагал по набережной обычного города. Он вертел головой в попытках оглядеть всё и сразу, хвост его смолянисто-чёрных волос метался по обтянутым пиджаком плечам.
Я, сжимая эфес шпаги, следовал в двух шагах позади Лонгвея. Достаточное расстояние, чтобы попытаться одним ударом снести голову.
Кричали чайки. Лонгвей смотрел на них, на полотно торговых барж, пришвартованных к набережной. В садках барж разводили рыбу, тут же продавали её живую или чищеную, солёную, копчёную и жареную. Поскрипывали мостки, плескалась вода, горожане бесстрашно расхаживали по плавучему рынку. Из труб над печами для жарки валил дым. Голоса, стук, плеск и крик чаек смешивались с мяуканьем и лаем, острейшие рыбные ароматы, казалось, пропитали сами камни мостовой.
За плавучим рынком, толкая его волнами, полз стальной пароход с трубами толще драконьей шеи. Сбившись с шага, Лонгвей с открытым ртом рассматривал чудо современной техники. Его взгляд скользнул дальше, на блестевших разноцветной чешуёй грузчиков, снимавших с грузовых барж многотонные тюки, на речных драконов, что тянули плоты с древесиной, подставляя солнцу узкие по-змеиному гибкие спины. Лонгвей отвернулся от них, принялся рассматривать дома на противоположной стороне улицы: трёх- и четырёхэтажные, с мощными колоннами, скульптурами и вычурными рельефами.
Впервые Лонгвей покинул Золотой город с его приземистыми павильонами и дворцами с закрученными вверх уголками черепичных крыш, изящными садами, лабиринтами прудов и гротов, гравийными дорожками и бесчисленными заводями. Церемониальный императорский город из золота имел совершенно другую архитектуру, ритм жизни, правила, одежду, и в обычном городе Лонгвею всё было дико интересно, даже удушающая рыбная вонь его не смущала.
Я после десяти лет заточения в Золотом городе должен был так же восторженно смотреть по сторонам, наслаждаясь родной архитектурой, искать знакомые места, подмечать различия. Но я не мог отвести взгляд от весело болтавшегося из стороны в сторону хвоста чёрных волос. Мои пальцы сжимали эфес шпаги так сильно, что суставы заныли от напряжения. Но я не решался рубануть по длинной, покрытой подростковым пушком шее Лонгвея.
А ведь сейчас идеальный момент: вне Золотого города защита императорского небесного мандата слабеет. Сбегая, Лонгвей избавился от всей почётной охраны, кроме меня. Скрыл свой облик артефактом. Вместо прямой поездки к месту на защищённом поезде решил прогуляться, и никто здесь не знал, что он – наследный принц. Никто не знал, кто я.
Самое время исполнить свой долг. Ради моего родного королевства Бергхольд. За отца.
– Пирожки! Горячие! С рыбой! С капустой! С грибами!
Я дёрнулся.
Лонгвей повернулся на речитативный крик: к рынку шагали разносчики с лотками и квасники с ведровыми чайниками. Жилистые, загорелые почти до черноты мужчины и мальчишки.
– Квас холодный, чай горячий! Подходи, налетай!
– Ветчина! Яйца!
– Ватрушки! Блины! Сайки сладкие!
Зазывания смешались с шумом плавучего рынка. Пока я смотрел, Лонгвей ринулся к разносчикам. Его добротный пиджачный костюм, шпага на поясе и начищенные до блеска ботинки показывали его желанным клиентом. Разносчики, полные решимости что-нибудь всучить, заголосили громче, охватывали его кольцом, напирали. Лонгвей отшатнулся, беспомощно оглянулся на меня.
Он не привык к неуправляемой толпе, но ему хватило выдержки не проявлять магическую силу. Мои лёгкие слегка жгло – думая об убийстве, я задержал дыхание. Судорожно выдохнул и расслабил сведённые судорогой пальцы. Сцепив руки за спиной, пошагал к Лонгвею.
Ободрённый моей невозмутимостью, он принялся разглядывать товары. Лоточников с квасниками было полтора десятка, и половина направилась к рынку, соблазняя на покупки работников и горожан, потряхивая лотками, на которых румяными чешуйками лежали пироги. Я оглядел шумную набережную, а когда повернулся, Лонгвей уже прижимал к груди два куля с пирожками. И когда успел?
– Господин, купите ещё, купите ещё!
– Квас малиновый, квас яблочный!
– Достаточно! – веско произнёс Лонгвей и направился ко мне.
Никто не посмел его задержать, разносчики двинулись к рынку, а Лонгвей протянул мне промасленный куль. Аромат сдобы, капусты и грибов потеснил рыбные запахи. Глаза Лонгвея, более светлые и не такие раскосые, как я привык, светились от восторга.
– Это тебе! – с улыбкой сказал он. И спросил чуть удивлённо. – Что не так?
Я только что хотел попробовать тебя убить.
– Не привык к твоей новой внешности, – я снова огляделся по сторонам.
На самом деле при стольких свидетелях нападать неразумно, ведь одного удара может не хватить.
От мягкого сдобного аромата желудок заурчал, и я принял промасленный куль. Лонгвей незамедлительно вытащил пирожок, оглядел его и откусил сразу треть. Жевал самозабвенно, позволяя щекам надуваться, а глазам – закатываться. Манерность Золотого города он тоже не любил и сейчас отрывался.
– Пошли, – он кивнул на брусчатую дорогу. – И не таскайся позади меня, сейчас я не принц Лонгвей, а простой барон Фенг Ин, и ты мне не телохранитель, а почти покровитель, ваша светлость герцог Берг.
Желудок снова сжался и заурчал. Я вытащил пирожок и вдохнул пьянящий аромат. Кухня Золотого города отличалась от Бергхольдской, редко удавалось съесть что-нибудь привычное, вроде этого пирожка. Рот переполнился слюной.
Необязательно убивать Лонгвея прямо сейчас. Сглотнув, я впился зубами в суховатое, мягкое тесто. Никаких острот, почти сладкая капуста, тесто из пшеничной муки… Невыразимое блаженство затопило душу, заглушив крики зазывал, чаек, чью-то ругань. Глаза наполнились слезами. Я зажмурился, жуя, снова откусывая пирожок, почти задыхаясь, захлёбываясь… Больше, ещё больше этих пирожков, этого вкуса – хочу. Вместо теста зубы сдавили жёсткую плоть, прикушенный палец отозвался болью, и я открыл глаза, удивлённый тем, что в руке ничего не осталось. Лонгвей задумчиво жевал свой пирожок. Я выхватил из куля ещё один и запихнул в рот. Грибной вкус взорвался на языке, погружая в пучины сказочного блаженства. Теперь я запрокинул голову, жуя. Глаза слезились, небо и облака, смешанные с серым фабричным дымом, размылись, я почти пропустил тёмные точки – воздушный патруль. Драконов было шесть – вдвое больше стандартной дежурной команды.
Патрули усилили из-за поисков Лонгвея – от этой мысли в голове прояснилось и божественные пирожки утратили вкус, я словно вату жевал.
По набережной навстречу нам шла толпа грязных от угля рабочих. Желая разминуться с ними, Лонгвей свернул на проезжую часть. Я следовал за ним, косясь на увеличивающиеся в небе крылатые силуэты. Мы нырнули в тень четырёхэтажных зданий, наполненных конторами, лавками, кухмехерскими. Лонгвей, закинув недоеденный пирожок в кулёк, разглядывал рельефы на фасадах.
Раньше эти особняки принадлежали аристократам, вместо барж плавучего рынка к набережной причаливали частные яхты. После конфискации имущества мятежников эти особняки передали городским службам, от прежней роскоши остались лишь украшения на фасадах, да и то пропылённые и загаженные чайками. Холодок зародился в груди: в этих домах могли жить друзья и соратники отца.
Я снова посмотрел в спину Лонгвея. На болтавшийся хвост волос. Куль с пирожками смялся под моими пальцами, рука зудела от желания стиснуть рукоять шпаги. Убить наследного принца – вот что я должен сделать как наследник Бергов и моего отца.
Подходя к углу бывшего особняка, Лонгвей повернул голову и вдруг рванул за поворот. Лишь его куль с пирожками остался лежать на земле. Сердце упало: Лонгвей догадался о моих планах и сбежал?
Из-за поворота донёсся и тут же оборвался женский крик:
