– Ласковая ты, Аннушка, поскребыш наш, тебе нас с отцом и дохаживать. Сбегай-ка до Повилики. Худо что-то мне, пусть травы какой-нибудь даст.

Анна и сама могла бы помочь, но побоялась навредить и, как могла, поспешила к повитухе.

Выходя из проулка она нос к носу столкнулась с предметом своих мечтаний. Пред ней стоял похудевший, отрастивший бороду и усы Яков.

– Далеко ли собралась, красавица? – спросил он, преграждая девушке путь.

– По поручению матушки, – быстро ответила она, оглядываясь по сторонам, не видно ли где отца.

– А я ведь подарок тебе привёз, как обещал. Ждала? – он схватил её за руку.

– Пусти! Спешу я! – Анна сделала шаг в сторону. – Не досуг мне лясы точить, поспешать нужно!

– Я ведь не отступлюсь, люба ты мне, смотри, сватов зашлю! – весело бросил Яков вслед.

– Сваталась, сватались, да все попрятались, – отшутилась она в ответ, спеша к Повилике.

То ли настои повитухи имели силу, то ли Люба, не привыкшая лежать, сама справилась, но в субботу в доме Шабалиных всё было как у всех: стряпались пасхи, красили яйца, готовили мясные угощения. Утром, собрав яйца, хозяйка не забыла про Иисуса Христа, положила дары на божницу, за иконы, отправила дочь к церкви с яйцами для нищих, разложила в переднем углу на белых вышитых льняных полотенцах пасхи да куличи, готовясь к светлому дню. В ночь великой субботы Шабалины неспешно шли в церковь на пасхальную службу. Анна плелась позади родителей, шла с тревогой, боялась, как бы снова не настигло видение, но опасалась напрасно – Бог миловал. Местный священник три раза с иконами обошел церковь, люди ждали его внутри. Возвращаясь каждый раз, он повторял «Христос воскрес» и собравшиеся отвечали ему «Воистину воскрес». После молитвы батюшка осветил принесенные пасхи и крашенные яйца, лежавшие на столах возле храма, и Шабалины вернулись домой, чтобы, помолившись, начать разговляться.

Утром Анна с матерью взобрались на пригорок возле дома, ждали солнце. Девушка загадала: если день будет ясным, а солнце чистым, быть в этом году её свадьбе. Она стояла зажмурившись, пока мать не позвала её:

– Идём домой, донюшка, лето хорошим будет, урожайным, – довольно сказала она, и Анна, открыв глаза, увидела в небе нежное солнце в переливах яркого света.

«Ну что ж, так тому и быть!» – подумала она и счастливо улыбнулась.

Собрав гостинец Повилике, Анна спешила к наставнице, когда путь ей снова преградил Яков.

– На-ко, – протянул он яйцо. Отказаться было нельзя. Оглянувшись, не видит ли кто, Аннушка протянула ему своё.

– Христос воскресе! – сказала она.

– Воистину воскресе! – ответил Яков с троекратным поцелуем.

– Жди сватов, – шепнул он и довольно улыбнулся, глядя как зарозовели щеки Аннушки. Опасаясь дурных языков и отцовского гнева, она не стала задерживаться возле парня и, беспричинно улыбаясь, пошла к ожидающей её Повилике.

Старухе было достаточно взгляда, чтобы всё понять. Но как сказать Аннушке, что сердце не тому радуется, что не принесёт ей счастья семейная жизнь? Не для того она рождена и выпестована родителями, ждёт её иная судьба, какую сладкой не назовешь. Приняв из рук гостьи гостинцы, она отпустила девушку домой, ведь впереди был первый пасхальный вечер. Ходили ёлошевцы по домам, поздравляли хозяев. Вот и к Шабалиным заглянули, присели за стол, угостились. Бойкая бабёнка завела громким голосом волочёбную песню:

Хозяйнюшка, наш батюшка!

Ты спишъ-ляжишъ со своей женой,

Со своей женой, с бояронёй,

Открой окно, взгляни в гумно.

Христос воскрес, наш батюшка!

В твоем гумне три праздничка,

Христос воскрес, три праздничка.

Первой праздник – Христов денёк,