Женщины зашумели:

– Да не переживай ты так, Вера Васильевна, то жеж не для пьянки, для здоровья.

– Тю, ты что ль впервой так-то? И матка быстрее сократится, и дитё спать лучше будет.

– Да и сама лучшее отдохнёшь, выпьешь грамулечку, да и уснёшь, вся ночь впереди.

Но всех перебил голос Валентины:

– Не прими, Господи, за пьянство, прими за лекарство. Всех проздравляю, бабоньки.

Она первая залпом выпила водку, крякнула, вытерла рот тыльной стороной кисти, потёрла ладони друг о друга и накинулась на еду. Женщины оживились, засмеялись, и тоже потянули кружки ко рту.

Через полчаса палата затихла, свет выключили, все уже лежали на своих местах, время от времени лениво переговариваясь, ругая больничные неудобные матрасы, подушки и колючие одеяла. К Вере Васильевне опять подсела Валентина и зашептала в самое ухо, обжигая кожу горячим нетрезвым дыханием.

– Слышь, подруга, Вера, можно Вера звать тя буду, не обидисся? Да и чё обижаться, одно горе у нас с тобой.

Вера недоумённо смотрела в темноту, не понимая, что за горе?

– Эх, тебе-то чего?! К тебе вона мужик как уважительно, дык и как иначе? Четырёх ему сынов народила, а у меня вона токо девки. А мой-то слышь, совсем с глузду съехал, говорит, пущай тебя хто другой с роддому забират, не хочу твою девку. Пьяный, канешно, дык и тверёзый меня виноватит, мол, девки токо у тебя получаются. Сына, грит, не родишь, друга родит. А куды ж я с четырьмя то? А ему сына надо, наследника! Выручай, а! Вера! Слышь, чево мне на ум пришло то! А давай разменямся, тебе девку, а мне парня. А мужикам скажем, что ошиблися, мол, врачи, быват ведь тако. А то ить заставит он меня ишо рожать, покуль парня не рожу ему, а? Слышь меня ай нет?