Альмакор Максим Наврось

Запах пергамента, старого дерева и лаванды – обычное дыхание Башни Виридис. Альмакор провел пальцем по грани хрусталитовой призмы, застывшей на дубовом столе. Внутри нее, словно пойманная молния, пульсировала энергия. Проект Лирана – сеть стабилизаторов для порта, гасящих штормовые волны.

«Скучная работа для лучшего ученика лучшего мага,» – подумал он с легкой усмешкой, поправляя манжету. Но надежная. Полезная. Мирная.

Альмакор откинулся на спинку стула, костяшки пальцев побелели от напряжения последнего расчета. Тягучая боль пронзила поясницу, напоминая о часах неподвижности.

За окном багровел закат, и его теплый отсвет лег на лицо, как прикосновение потускневшей монеты. Взгляд скользнул не к дверям, а по столу: по прожилкам старого дуба, впитавшего запахи чернил и пыли; по пылинкам, кружившим в оранжевом луче, словно микроскопические пепельные призраки. Скрип гусиного пера в его расслабленной руке был единственным звуком.

Он потянулся к глиняному кувшину, ощутив шершавость обода, поднес его к губам. Вода пахла медью труб и легкой сыростью подземелий, оставляя на языке металлический привкус. Глоток. Затем другой. Только тогда в уставшем сознании всплыл образ простой, непритязательной трапезы в академической столовой, а за ним – тревожная тень: Люсия. Опоздала.

Сколько еще работы предстоит, тесты, испытания. Вереницы из слов, заклинаний и рун выстраивались друг за другом аккуратными линиями в дневнике, смешивались друг с другом, перетекали во всё новые и новые смыслы и значения. Обретали жизнь, а вместе с ними обретал новую жизнь и сам Альмакор. В конце концов, не так уж и плохо.

Точно лучше, чем коротать деньки в ожидании увольнительного отпуска с фронтира Империи. Маг вспоминал это время без особого удовольствия – набеги кочевых племён, обитавших по границам Империи происходили не частно, но весьма неприятно. Разодетые в грубую одежду из шкур, выделанных на их самобытный мотив, примитивное оружие, сооружённое из подручных материалов, да отобранное у незадачливых торговцев, караванам которых не посчастливилось попасть в их западню.

Хотя, стоило ли жаловаться – он попал на границу по распределению, после учебного корпуса. Без связей, без богатых родителей, он был рад выпавшей ему доле. В конце концов в неспокойное время кусок хлеба и крыша над головой лучше их отсутствия. Тем более, что именно на службе, оказалось, что он из тех счастливчиков, кого боги наградили способностями к магии.

В то время мастер Лиран состоял в должности декана Академии Высоких Искусств. Каких к чёрту «высоких», ну да ладно, Альмакора всегда веселила напыщенность Совета Академии. По поручению Корпуса Смотрителей он инспектировал крепости границы на предмет возможности использования магических стражей вместо солдат. Тем более, что чтобы противостоять набегам племён много ума не требовалось. Тогда-то они и встретились. Погожим летним днём Лиран посетил их крепость с очередным обходом, и они случайно столкнулись в одном из коридоров. Декан с первого взгляда определил, что перед ним весьма перспективный молодой человек, наделённый пытливым умом, и вполне способный к более серьезным вещам, чем магические фокусы перед сослуживцами. К счастью, обоих надежды Лирана оправдались и Альмакор после череды несложных испытаний был зачислен в Академию…

Маг потянулся, под столом размял затёкшие ноги. Колени ныли, зад покорно растёкся по жесткому деревянному сиденью. Он повернул лицо к заходящему солнцу. Закат мягко согревал кожу, а лучи уже не слепили глаза. Можно было подумать о высоком, например о Люсии, или о менее высоком – об ужине.

Он вспомнил, как однажды вечером, завершив исследования в библиотеке, отправился гулять по саду. Луна светила нежно, серебром покрывая тропинки и скамейки. Именно тогда он заметил её – высокую, стройную, с темными волосами, свободно рассыпанными по плечам. Она стояла у фонтана, задумчиво глядя на игру капель воды, словно погруженная в собственные мысли.

– Ты любишь ночную прохладу? – тихо спросил он, подойдя ближе.

Люсия обернулась, её карие глаза ласково улыбнулись.

– Люблю, – призналась она. – Ночь приносит покой и свободу думать обо всём, что хочется.

Эти слова, сказанные легко и искренне, затронули в нём что-то глубоко личное. Они гуляли вместе, разговаривая о магии, искусстве, книгах и, незаметно для себя, о любви. Вечер пролетел незаметно, оставив в сердце Альмакора приятное тепло.

С тех пор он испытывал необъяснимое волнение всякий раз, когда видел её – будь то в коридорах Башни или на занятиях. Постепенно это волнение перешло в нежное чувство привязанности, которое постепенно перерастало в настоящую любовь.

Однажды утром, войдя в лабораторию, он обнаружил Люсию, увлеченно рассматривающую старинный фолиант. Её профиль был мягким и привлекательным, волосы уложены в элегантный узел. Он подошел ближе, осторожно положив руку ей на плечо.

– Позволь помочь тебе с переводом, – предложил он, радуясь возможности находиться рядом.

Она улыбнулась, благодарно взглянув на него, и в этот момент он понял: Люсия была не просто коллегой или другом. Она стала неотъемлемой частью его жизни, тем редким сокровищем, встретить которое дано немногим.

Этот момент навсегда запечатлелся в его памяти, наполнив сердце радостью и теплом. Любовь к Люсии стала его тайным счастьем, которое грело его долгие годы службы в Башне.

– Опять зарылся в формулы, Аль? – Голос, теплый и насмешливый, заставил его вздрогнуть. Люсия. Она стояла в дверном проеме, озаренная полосой заходящего солнца. В руках – стопка потрепанных фолиантов. Ее темные волосы были собраны в небрежный узел, на щеке – чернильное пятно. Знакомое. Дорогое. – Старейшины ждут отчет по гармоническим резонансам. Или ты хочешь, чтобы старик Келл снова ныл про "непредсказуемые последствия"?

Альмакор отодвинул призму, внимательно и немного насмешливо посмотрел на девушку.

– Пусть нюхает пыль своих архивов. Это работает, Люс. Представь – ни один рыбацкий бот не разобьется этой зимой о мол.

Он покрутил в пальцах перо, откинувшись на спинку.

– Пока ты не разобьешь призму, экспериментируя, – она поставила книги на стол, пыль взметнулась золотыми искорками в луче света.

Альмакор с деланно серьезным лицом повторил слова магистра Лирана:

– "Хрусталит – душа мага. Требует уважения. А не дерганий за хвост."

Он ухмыльнулся, ловя ее взгляд. В ее карих глазах отражались и солнечный луч, и его собственная ухмылка. И что-то еще – тревога?

– Слухи слышал? – спросила она тише, отряхивая невидимую пыль с рукава. – О новом Ордене. Серых Стражах.

– Болтовня рынка, – отмахнулся Альмакор, но напряжение в спине появилось само собой. – Рафтис и его проповеди о "чистоте". Страх старух да суеверие толпы.

Девушка скрестила руки на груди и подошла к окну. Свет пробивался сквозь витражное стекло разноцветными пятнами ложась на её кожу. Она замолчала и нахмурилась. Помолчав, добавила:

– Страх – сильное топливо, – Люсия коснулась корешка верхней книги. "Анналы Великих Искажений". – Астролога Локриуса вчера забрали. В его доме "нашли сомнительные устройства". Знаешь Локриуса. Он боялся собственной тени. Какие устройства?

– Параноики, – Альмакор встал, подошел к окну. Город внизу – крыши из красной черепицы, дымки костров, крики торговцев – казался незыблемым. Но запах… не лаванды. Где-то горел мусор. Или что-то еще. – Они скоро поймут, что без нас их "чистый" мир зачахнет. Кто укротит шторм? Кто вылечит лихорадку за пару дней?

Люсия положила руку ему на плечо. Твердая, уверенная.

– Будь осторожен, Аль. Твой скепсис – как красная тряпка для таких, как Рафтис. Они ищут врагов. Не дай им повода.

Он покрыл ее руку своей. Хрусталит на столе мягко горел, отражая их сцепленные пальцы. Мир. Хрупкий. Его мир.

Альмакор еще мгновение смотрел на отражение их рук в гладкой грани призмы, чувствуя под своей ладонью твердую уверенность касания Люсии. Это было тихое заклинание, сильнее многих из тех, что он знал.

Люсия первой мягко высвободила руку.

– Аль…

– Ммм? – Он поднял взгляд, еще не совсем вернувшись из этого островка спокойствия.

– Старейшины ждут. И отчет, и тебя. Помнишь? Совещание по зимним квотам энергии для проекта.

В ее глазах мелькнуло сожаление, что приходится разрушать этот момент.

Альмакор вздохнул, но кивнул. Мир его, хрупкий, включал и академическую рутину.

– Проклятые квоты. Будто стабилизаторы сами себя заправят пергаментной пылью и благими намерениями. – он аккуратно накрыл призму плотным бархатным чехлом, гася ее внутренний свет. Лаборатория погрузилась в сумеречную тишину, нарушаемую лишь тиканьем хронометра на полке.

Они вышли вместе. Коридоры Башни Виридис оживали к вечеру. Из открытых дверей аудиторий доносились обрывки лекций: "…именно поэтому конвергенция лунных и солнечных потоков требует точного расчета угла…"; "…повторяю, руна Стабильности не терпит импровизации в узловых точках!". Студенты спешили с фолиантами под мышкой, обсуждая последние формулы или сплетни о романе между двумя популярными преподавателями. Запах старой бумаги, воска для полов и все той же лаванды (ею пропитывали саше для отпугивания моли в архивах) висел в воздухе густым, но привычным облаком.