– Жозеф…

– Да?

Молчание. Он пытается понять, откуда голос.

Из ниши появляются несколько человек. Двое держат третьего под локти.

– Общая полиция города Парижа, – говорит один из них Жозефу. – Иди своей дорогой.

В эту секунду с площади долетает всполох света.

– Пуссен? – вскрикивает Жозеф.

– Убирайся, а то и тебя заберём.

– Пуссен! Что они с вами делают?

– Я здесь живу. Они отослали всех, кто на меня работал…

Его бьют локтем в лицо.

Жозеф бросается на них. И отлетает на землю. Голова ударяется о колонну. Пуссен пытается вырваться. Тем двоим удаётся с ним совладать, а из темноты появляется третий.

Это Фарадон, комиссар пятнадцатого полицейского квартала. Он только что опечатал двери особняка Бассомпьера.

– Это кто? – спрашивает он, увидев на брусчатке Жозефа.

– Он знает вашего молодца, – отвечает один. – Назвал его Пуссеном.

Фарадон даёт пинка неподвижно лежащему Жозефу и удовлетворённо глядит на Пуссена. Депутат Ангелик не соврал. Его и правда зовут Пуссен, а не Бассомпьер.

– Я всё запер. Идите за мной. Внутри никого не осталось.

Жозеф пробует встать, но комиссар походя дважды бьёт его ногой. Жозеф свернулся на земле. Полицейские уводят плотника.

У брусчатки кровавый привкус. Жозеф лежит на ней лицом. Он слышит, как Пуссен зовёт его, удаляясь. Но не может пошевелиться.

Все окна на площади тёмные. Жак Пуссен идёт в окружении трёх человек. Он знает, что́ обычно следует за такими ночными арестами, без причин и без свидетелей. Он вспоминает ночь, когда лежал в мешке, отданный англичанам прямо в море. К глазам подступают слёзы. Ад возвращается. Он думает о сокровище, спрятанном на «Нежной Амелии».

Ещё секунда – и он успел бы открыть эту тайну Жозефу Марту. Тот был так близко, прямо перед ним. Как по волшебству.

Ночь тёмная. Когда конвой доходит до края площади, Пуссен колеблется, не сбежать ли. Миг – и он исчезнет. А если получит в спину свинца – ну и пусть.

Комиссар Фарадон поглядывает на него. Слишком темно, чтобы рисковать и идти дальше без света. Он, верно, догадался, что за мысль мелькнула у арестованного. Все четверо останавливаются возле колонны из камня и красного кирпича.

– Эй, светильщик, заработать хочешь?

Комиссар обращается к сидящей рядом с лампой худой тени.

– Да.

– Тогда посвети нам.

Тень вскакивает на ноги, берёт лампу, колеблется секунду, взглянув на спящего рядом ребёнка.

Комиссар смотрит, как светильщик приближается. Это девушка. С тёмной кожей. Ей лет пятнадцать. Через плечо она несёт лук. Как-то это не по уставу… Он поворачивает рукой фонарь, проверяя, есть ли на нём медный номер, какой, согласно закону, должны иметь все светильщики.

Альма с первого взгляда узнала Пуссена. Накануне они уже встречались глазами среди ветвей бульвара Тампля.

И вот они идут впятером по пустынной улице.

Фонарь Альмы освещает лицо плотника. Он дышит ровнее, но не решается взглянуть на неё. Она явно добралась до Парижа вместе с Жозефом Мартом. Не может быть, чтобы он случайно встретил обоих в одном месте. К тому же два года назад они одновременно пропали в волнах у пиратского острова Закхея. Пуссен боялся, что они утонули. Но они живы и, возможно, не расставались с того дня.

Главнейший страх арестованного – быть забытым. Пуссен слишком много выстрадал среди английских каторжников, свезённых в Сиднейский залив, когда его называли Пегги Браун. Он старается бодриться. Благодаря Альме кто-нибудь да узнает, что его взяли. Она предупредит Жозефа. Пуссена наверняка будут допрашивать в полицейском участке, и они найдут предлог, чтобы прийти поговорить с ним. Он хотя бы сможет передать им свою тайну: сообщить, где находится корабль с сокровищем.