С тех пор как его схватили в долине Изейя, в него просачивалось страдание всех, кого он встречал, – так ящерица юркает на пятнышко солнца. Вот она, уязвимость народа око, которая, быть может, его и погубит.

Ночь для Сума никогда не приносит облегчения. А уже темнеет. Белая девушка до сих пор не вернулась. В этот час он обычно впадает в тоску. Но рядом двое мужчин и женщина: они присели у фонтана, и он внимательно прислушивается к их голосам.

Они подошли с разных сторон, как будто не знакомы. Один из них промывает клубни ямса от земли. Другой осторожно наполняет водой бутылки. Третья – женщина в годах. На голове у неё белый платок, она сидит на камне возле декоративной колонны фонтана. И кажется, будто говорит сама с собой.

Перед ними струится чистейшая вода. Она течёт из монастырского источника на соседней улице. Воду вывели сюда, когда семь-восемь лет назад мостили площадь. Но сердце Сума, незаметно для него самого, утоляет вовсе не прохладная влага, а те слова, которые льются между тремя людьми:

– Сколько? – говорит женщина.

– В горах тридцать, женщин и мужчин поровну. Скоро остальные беглые подойдут.

Они ни разу не взглянули друг на друга. Сум знает их язык – фанти, язык его отца, Мози.

– Могу дать два ружья, – говорит человек с бутылками. – Спрячу вечером под манговым деревом.

– А как с едой? – спрашивает женщина.

– Теперь в горах есть сады. Ямс оттуда. Хватает, чтобы прокормить всех там, наверху. Ещё на птиц охотимся. И крадём кур с поросятами на равнинах.

Это заговорил мужчина с ямсом. Губы у него почти не шевелятся.

– Двум девочкам нужно уйти от нас как можно скорее, – говорит пожилая женщина в платке.

И шепчет ещё тише:

– Новый хозяин плох.

– Все хозяева плохи. Одна свобода – хорошая госпожа.

Сидящий рядом Сум перестал дышать. Он слушает.

– Если тем девочкам идти в горы… – начинает женщина с платком.

– Пусть идут, – распоряжается мужчина.

– Одна теперь почти не ходит.

Человек с ямсом замолкает. Какое-то время он думает.

– Не знаю. Я поговорю с остальными, – отвечает он. – Насчёт той, что не ходит, отвечу тебе в воскресенье.

– Скажи им, что если она останется у нас, то ещё через воскресенье её не будет в живых. Новый хозяин плох.

– Я поговорю.

Сум слышит лишь эти три голоса, сплетённые шумом воды. Город исчез. И только свобода плещется посреди мира.

– А ты? – спрашивает один из них у женщины.

Она улыбается.

– Я уже старая.

– Там, наверху, есть и старее тебя.

– Мне лучше оставаться внизу и помогать уйти тем, у кого жизнь ещё впереди.

Секунду она молча думает об оставшейся позади собственной жизни.

Но вдруг распрямляется. Она знает, что управляющий её хозяина по воскресеньям в городе. Наверняка он за ней следит. Он опасается её, всеми уважаемой рабыни. Новый хозяин зовёт её Эстер, как королеву, защищавшую свой народ. Он думал унизить её, в очередной раз отобрав имя. За жизнь она сменила четыре: каждый раз, когда её продавали. Однако Эстер – единственное, которым она гордится, не считая её первого, детского, которое она держит в секрете и даже одна не может произнести без слёз.

Эстер бросает взгляд на Сума. Он давно здесь сидит. И слушает. Нужно быть осмотрительнее. Она встречала предателей среди темнокожих. У хозяина везде уши. Цвет кожи не говорит ничего: ни плохого, ни хорошего.

Но первое, что привлекает её внимание, – это звук… Лёгкое потрескивание, идущее от этого парня. Эстер опускает взгляд на камень, на котором он сидит. Отбрасываемая им тень становится плотнее, оживает, прорастает. Одной ладонью он опирается на камень. В том месте тень светлеет и даже зеленеет между пальцами, будто скрутившиеся травинки с лужайки.